Hurts - Hold on to Me

Алекс бросает на сковородку несколько тостов и матерится.
Тосты ведь идут в тостер. На сковородку идут яйца. Кажется. Он хмыкает, понимая абсурдность мысленного потока и делает еще одну затяжку из догорающего косяка. Ах не этому его учили в Академии. Если бы семь лет назад ему сказали, что он променяет блестящую карьеру агента ЦРУ, пентхаус в центре Нью-Йорка, вереницу горячих парней-моделей и коллекцию винтажных пластинок на заляпанный кофе и чем-то липким стол в местном похоронном бюро, этот захламленный домик в жопе мира, кучу марихуаны, тосты на сковородке и умирающего уже пятый год от ожирения кота, он бы заржал. По крайней мере, у него остались его пластинки. И, конечно же, он.

- Проект "Мудрец"? - он фыркает в свой бумажный стаканчик с кофе и морщится, потому что они могут быть одной из самых финансированных организаций страны, но нормальную кофе-машину никто поставить не может. - Почему не "Сократ"?

- Не ёрничай, - Виктория, как всегда, серьезна, в рабочее время за ней не заметишь ни улыбки, ни складки на рубашке. - У проекта есть потенциал, мы уже начали рекрутировать людей, и некоторые подают даже неплохие надежды. Крюгер хочет, чтобы все прошло идеально.

- А еще Крюгер хочет, чтобы ото всех тянулись ниточки, за которые их можно тянуть, - бормочет он и тут же слегка жалеет, потому что кому, как не ему знать о том, что у стен есть уши, глаза, рот и член, - но окей, я тут при чем?

- Ты один из лучших наших агентов, - Алекс не позволяет себе отвлекаться на такую неприкрытую лесть, потому что он знает, что дальше пойдет действительно важная информация, - а еще ты лучший во всем отделении психолог. У нас есть один... доброволец. Норман Ламбрехт.

Она протягивает файл, и Крам отмечает, что он достаточно плотный. На первой странице - фотография симпатичного подростка. Острые скулы скорее не украшают, а подчеркивают его худобу и синяки под глазами, светлые волосы спутаны и заправлены за уши, глаза - светлые, красивые, но будто мертвые. Крам давно отучил себя что-то чувствовать к гражданским, но сердце невольно сжимается, ибо у этого парня явно проблемы, а раз уж он попал под прицел ЦРУ - еще и плохая удача.
Виктория продолжает говорить, пока Алекс листает файл, отмечая нехилый послужной список парня - аресты, мелкие нарушения, провел полжизни либо на олимпиадах, либо в колониях.

- Он - наш лучший экземпляр. Учится невероятно быстро, подхватывает все на лету.

- Кей, поздравляю, проект успешен, отправляйте его на задание.

- Алекс... Программа эффективна, очень, но ты ведь понимаешь, что такое перепрограммирование оставляет свой отпечаток на сознании, - она медлит, а Виктория Лассетер медлит только когда ее снедают сомнения, и Крам напрягается, потому что он знает эту женщину уже семь лет, и она по всем параметрам - бессердечная сука, - Они сходят с ума. Очень медленно, каждый по-разному, но все же это происходит. Мы начали направлять к ним психологов, и это помогает, но с Норманом никому не удается выйти на контакт.

- И ты думаешь, что он захочет говорить со мной? - Алекс хмурится, это слишком странно, она чего-то недоговаривает. - С чего это?

Виктория вздыхает и смотрит ему в глаза.

- Он сам о тебе попросил.

Капля масла выскакивает из сковородки на крамовскую руку, и он выныривает из воспоминаний. Норман, сказала Виктория, учился некоторым навыкам по видео-записям с твоих тренировок, слушал твои отчеты о миссиях, знал твои методы ведения рукопашного боя, и хотел общаться только с тобой. Крам улыбается, не может не, потому что, пусть тогда он слегка и опешил от того, что кто-то подсунул подопытному его данные, то теперь он даже готов был поблагодарить того, кто это сделал.
Они виделись каждые два дня, и спустя какое-то время Крам заметил, что ждет этих встреч сильнее, чем чего-либо, ему было скучно работать, если он не видел Нормана, и нет, он не должен был так привязываться к человеку, который за свою короткую жизнь принял больше наркоты, чем крамовская непутевая мамаша, который медленно сходил с ума, который был настолько пугающе-умным, что Алекс иногда боялся спрашивать у него о чем-то, который был настолько притягательным, что им стоило прекращать их встречи, потому что он слышал слухи о закрытии проекта, и сам догадывался, потому что участники Мудреца по одному пропадали из стен тренировочного центра, его коллеги по одному отправлялись в отдаленные города страны, чтобы устроить ничего не помнящих ребят в новой жизни, и он был отнюдь не тупым, он понимал, что проект закрывают. Виктория избегала его в коридорах, перестала делиться подробностями и новостями, и Алекс начинал ждать не только встреч с Норманом, но и официального извещения о том, что его услуги в рамках проекта "Мудрец" больше не требуются.
Извещение пришло, и слишком рано, потому что он не мог оставить Нормана, нет, поэтому он вызывается быть его хэндлером, он едет в эту самую жопу мира, он встречает ничего не помнящего Нормана утром и говорит, что он - его сосед по квартиры, ты че, чувак, сколько ты вчера выкурил? Норман понемногу "вспоминает" то, что ему всадили в мозг, Норман смотрит на него как-то странно, а Саша улыбается в ответ и ломается, потому что ему через три месяца возвращаться в агенство, а Норман целует его в четыре двадцать утра девятого августа, пока на фоне играет одна из сашиных пластинок, а в пепельнице догорает Мари. Дни идут, Крам наконец признает, что влюблен, а потом звонит Виктории и просит его отпустить, мол, Нормана нельзя оставлять одного, вызывай меня, если нужно будет спасать человечество от восстания машин, но, пожалуйста, я не могу, я не смогу. Виктория вздыхает и говорит, что этого боялась, но разрешает, оставляет его числиться в штате и как-то наколдовывает Краму даже регулярную зарплату, и просит хотя бы иногда звонить. Крам говорит спасибо и никогда больше не набирает ее номера, и так проходит пять лет, он находит в Нормане свой мир и отказывается хоть когда-то вспоминать о прошлой жизни. К черту Нью-Йорк и агентство к черту, он не собирается уходить от этой ебаной человеческой катастрофы, потому что давно похоронен в нормановских руинах.

Он не замечает, как приготовил уже небольшой завтрак, и скидывает все на тарелку, ставит на поднос, кидает туда полузасохшую розу из вазы и свежий косяк. Романтика, ептель.
Норман еще должен спать, и Крам тихо идет к спальне, стараясь не наступать на скрипящие половицы (давно уже изучил их до миллиметра), и открывает дверь, на ходу придумывая фразу, которой разбудит свое недоразумение, но все слова умирают на выдохе, потому что Норман не в постели, он на полу, корчится и прячет лицо в руках.
Алекс бросает поднос на пол, не заботясь о бардаке, и бросается вперед, падает на колени и хватает Нормана за плечи. Отсюда он видит, что Норман не прячет лицо, он пытается его расцарапать, и Алекс подавляет стон, потому что единственное, что он ненавидит сильнее нормановских панических атак - это ебаного Крюгера, который когда-то придумал этот сраный проект и втянул его мальчика в это дерьмо.

- Малыш, Норман, посмотри на меня, - он осторожно берет его за руки, оттягивает их от его лица и крепко держит в одной руке. Другой убирает длинные волосы с его лица и целует веки, прижимает к себе. - Солнышко, ты в порядке, ты со мной, все хорошо, реальны тут только мы, только я, и я рядом, слышишь?

Он уже понимает, что ему, наверное, приснился кошмар, и он знает, как сильно Норман ненавидит себя за свои приступы, и больше всего на свете Алекс хочет рассказать ему правду, объяснить, что он не виноват, виноваты те ублюдки, которые использовали его, как хомячка, всадили в него все те знания, а потом затерли их, закрыли полиэтиленовой клеенкой, которая так крепко держится в реальности, но во сне у Нормана в голове будто сквозняк, который заставляет ее приподняться, отрывает все крепления и показывает Норману воспоминания о проекте. Его психика настроена на то, чтобы отвлекать его от них, заставлять его испытывать панические атаки, чтобы начать думать о том, как дышать, а не о том, откуда у него в голове все это дерьмо, и это сраный замкнутый круг, из которого ему не вырваться, можно только приглушить, и как Алекс может его оставить? Он составляет весь смысл его жизни, и да, он настолько факапнутый, он похож на поцарапанную пластинку, из него сделали обкуренную оболочку, но внутри все еще находится его Норман, его умный, невероятно сложный и прекрасный Норман, и никакое промывание, никакая трава не смогут его заглушить, и именно его Алекс и любит - эту огромную силу, которая пробивается через расширенные нормановские зрачки и освещает маленький мир Александра Крама.

- Я рядом, mon chere.