А начиналось все, в общем-то, вполне себе неплохо: прохладный осенний вечер,  бар на окраине Косой Аллеи, в котором они привыкли собираться компанией и слушать по радио трансляции с международных матчей по квиддичу. Официантки здесь не шарахались в стороны при слове "вампир", и даже, будучи просвещёнными в тонкости существования представителей других расс, приглашали войти, заметив постоянного гостя на пороге, а в барном меню была дополнительная страница с "веганским" ассортиментом коктейлей. Они ведь позиционируют себя как продвинутое заведение, да и зачем отказываться, когда министерство спонсирует...
На все эти смузи и фреши из модифицированных морковок Эвелин было в крайней степени наплевать, в вопросах питания она оставалась неисправимым ретроградом, а вот возможность без напряжения и осуждающих взглядов в свою сторону провести вечер в дружеской компании она ценила и платила за это щедрые чаевые.
Но что-то было не так. Игби как-то слишком спонтанно назначил встречу, ещё и в будний день, Корнелла и Мэллори на месте не было, хотя они никогда не упускали возможности отдохнуть и прибухнуть. "Ладно", — думала Ив, — "Может он просто хочет побыть наедине, и все это какое-то странное и неловкое свидание?"
Игби Дюрану было 32 года, он переехал в Лондон всего пару лет назад, являлся менеджером молодой и не самой успешной группы "Йети в твоем подвале", а также считался бойфрендом некой вампирши с фамилией Найтингейл. Считался до того момента, как пригласил ее в их любимый бар этим прохладным осенним вечером.   
"Нам нужно расстаться," — сказал он, и, пока в зале по закону жанра повисла мертвецкая тишина, а брови Эвелин медленно поднимались вверх, добил окончательно: "И дело не во мне, ты просто невыносима. Я думаю, нам больше никогда не стоит видеть друг друга."
Ещё с полминуты они молча смотрели друг на друга, пока молодой волшебник не поспешил стремительно ретироваться с места событий, громко звякнув колокольчиком над входной дверью, оставив Эвелин одну со своим недоумением, обидой и праведным гневом, который, к сожалению, было уже не на кого обрушивать, потому что даже обслуживающий персонал скрылся за дверьми кухни, ведь они слишком хорошо знали своих постоянных клиентов.
За почти семь десятков лет Ив имела внушительный опыт в отношениях. Не все из них были удачными, последние так и вовсе не претендовали на звание самых лучших, но Игби был привлекателен, хорош в постели, а ещё с ним можно было попасть за кулисы практически любого концерта. Между ними не было тех чувств, которые могли бы вдохновить Шекспира, но разве это повод вести себя как последнее хуйло и бросать девушку вот таким образом?!
О, Эвелин была в ярости. От решительных действий ее останавливало только знание закона и последствий, которые непременно возникнут в случае пренебрежения этим самым законом. К тому же, мистер Дюран был не распоследним воришкой из Лютного, а в некоторой мере всё-таки медийной персоной, да и роман их никогда не скрывался, так что в случае внезапной пропажи одного придурка первым под подозрение попадёт конечно же вампир. Каким бы продвинутым себя не считало современное общество, а для искоренения многовековых стереотипов их стараний все равно не достаточно.
Лютный по всему обыкновению распахнул перед Эвелин свои объятья, пахнущие копотью, протухшим мясом и перегаром. В такие дни как сегодня она сильнее обычного жалела, что не может принять внутрь ничего кроме крови, потому что отравиться алкоголем было просто пиздец, как жизненно необходимо. Но увы, у тебя уже была жизнь полноценной волшебницы, и ты ее блестящим способом пустила под откос. Больше, чем напиться хотелось просто есть. Вампирша была невероятно голодна, и это чувство глушило практически все человеческое, что в ней ещё оставалось, выдвигая на передний план инстинкты и слепые желания хищника. Остановившись на углу жилого дома, девушка шагнула в подворотню, куда едва добивал свет от единственного работающего в этом квартале фонаря. В темноте что-то шаркнуло, и Эвелин, остановившись, принюхалась. Будь то кошка или даже помирающий голубь — ей было уже все равно, но вместо  животного к ее удивлению оказался мальчишка.
— Ну здравствуй, малыш. Что же ты шляешься тут, среди воров и отбросов, в такой поздний час? — губы Ив расплылись в совсем не дружелюбной улыбке, обнажая резцы и два заострённых клыка. Ходить по Лютному после полуночи было невероятно опасно, здесь все это знают, а заплутавший в самом неблагополучном магическом районе Лондона малолетка уж точно не отбился от родителей в поисках магазина мороженного.

Право слово, лучше б это был полудохлый голубь... Птицы, пусть и размером на один зубок, хотя бы молчат, а их курлы-курлы кто-то даже считает милым. Умилительным. Миленьким. В пределах Лютного это слово корежило слух и сознание, словно кто-то с нажимом вёл ногтями по меловой доске, обращение к кому-либо с использованием этого прилагательного практически приравнивалось к оскорблению, за это легко можно получить пару переломов разной степени тяжести, потому что чувство умиления здесь было атрофировано у каждого второго. И Эвелин определённо находилась в их числе. За пределами переулка она, может, и вела себя прилично, не приставляла никому нож к горлу, и вообще иногда даже была похожа на девочку, но внутри этого маленького маргинального мирка действовали совершенно другие правила. Поэтому Эвелин не умилялась тому, как крысы у неё в клетке шмыгают усатыми носиками, не жалела кошек, которые заканчивали свой и без того недолгий век в ее кровавых объятиях, не жалела и вот таких вот пьяных и безнадежных мальков, вообразивших, что взрослая жизнь в преступной среде — это удивительное приключение. Оно, впрочем, может быть и удивительным, но слишком коротким, если у тебя нет привычки с утра покрывать себя с ног до головы защитными заклинаниями. Ну а что? Дерьмо всякое случается, никогда не угадаешь, в какой день на тебя с десятого этажа упадёт рояль. Или когда по твою душу придёт вампирша, которую только что бросил парень. Настоящая жизненная лотерея, и не знаешь даже, какой из двух вариантов хуже.  Гилрою Брейди выбирать не приходилось, судьба сама раскрутила за него барабан и вытащила счастливый билет.
Эвелин подступала медленно, стук каблуков об грязные камни отражался от стен и бил обратно в уши, заставляя задуматься о том, почему здесь было так тихо. Гробовая тишина никогда не играет на руку, если ты задумал что-то нехорошее, любой писк или треск — и всё, ты обнаружен и пойман с поличным, в случае с тем, что только что спланировала вампирша — пойман с поличным и закинут на свиданку с дементорами. Их поцелуи, само собой, были самими страстными и ненасытными, из тех, что ты никогда не забудешь в своей жизни (или смерти), но Ив это уже не останавливало, в ее голове, вытеснив все человеческое и остатки инстинкта самосохранения, сидел маленький клыкастый зверёныш и бил молоточком по мозгам, чеканя чёткое и ясное "жрааать".
Но кудрявый мальчишка открыл рот, и зверёныш остановился, а молоточек завис в китайском миллиметре от цели. Эвелин не поняла прикола. К ней пытались подкатывать не один десяток раз существа разных возрастных, социальных и весовых категорий, но вот такое вот встречалось ей впервые. Сопляку на вид никак нельзя было дать больше двадцати лет, и запах алкоголя шёл на десять метров впереди него, здороваясь со всеми встречными за ручку, но удивляло не это, а то, как дерзко и самоуверенно он взял ситуацию в свои руки и в этом вонючем и зассаном переулке подваливал шары к опасному, вообще-то, и голодному вампиру. "Я страх, я ужас, я ночь! Раааарв!" — пытался восстановить свой авторитет несчастный внутренний зверёныш, но все было тщетно.
— Какие ещё к херам сумерки? Сейчас два часа ночи, дебил. И я тут вообще-то собиралась хлебнуть из тебя пару литров крови, если ты не понял.

Дракула сейчас точно в гробу перевернулся. Несколько раз. Что за неуважение к традициям?! Где первобытный страх и ужас в глазах, где крики "я слишком молод чтобы умереть"? Эвелин так давно никого не убивала, что почти  забыла как приятно это - загонять испуганную жертву в угол и не давать путей к отступлению, уже настроила себя, предвкушала наслаждение от тёплой крови, стекающей по лицу и рукам, от ее запаха, мягко отдающим железом, практически придумала даже, как избавится от трупа мальчишки, но весь этот прекрасный антураж прямо с разбегу разбивался об стену под названием "тупость". Пацан, похоже, вообще не осознавал, где находится и с кем столкнулся, да и что улыбаться ему осталось недолго. Объяснений у этого было два: либо его в пещере воспитывали, и бедняга в жизни не слышал про то, что есть такое природное явление, как вампиры, и их надо бояться, либо службы народного просвещения, взявшие новый курс на толерантность, слишком хорошо работают, распуская слухи о том, что дети ночи больше не кусаются. Что бы там ни было, момент уже был упущен, настроение ещё больше испорчено, а под рёбрами неприятно сжимался грустный желудок, намекая, что ему сейчас хоть бы чем закинуться, не обязательно вот этим живым ушлепком, который ещё и отбрыкиваться-сопротивляться по-любому будет, ну что мы будем тратить на него драгоценную энергию...
- Ты, блять, сейчас серьёзно? Откуда вообще эта дичь про помидоры? - с каждой новой фразы кудрявого Ив все меньше врубалась в контекст и приходила от этого в замешательство. Парень просто собрался запудрить ей мозги, это точно, но вот что ещё хуже, так это то, что у него начинило получаться. Будь у Эвелин возможность взять наглеца под гипнозом, этот нелепый разговор давно бы уже закончился, и не лучшим образом для одного из них, но гипноза не было, и потому приходилось всячески изощряться естественным образом. Может быть он сдастся добровольно?
- Слушай сюда, Лондонский Маугли, жить тебе осталось последние пять минут, потому что я голодная и меня бросил парень, а ты подумал бы дважды, если считаешь, что можешь меня удивить с "этим-самым", я жила втрое дольше твоего, малыш, успела наиграться.
Вампирша недовольно хмыкнула и решительно двинулась на парня. Хватит уже сопли жевать, что за лишние прелюдии? Она толкнула Брейди к стене, прижала двумя руками и оскалила зубы прямо перед его лицом. К черту законы, она слишком голодна чтобы думать об этой ерунде, а труп можно оставить прямо здесь, никто даже не удивится, это же Лютный.

Сколько бы долгим не был перерыв в охоте, а тело все прекрасно помнит, и зажав пальцем яремную вену в ямке над ключицей, Эвелин прильнула губами к тёплой коже, под которой пульсировал набравшийся кровью сосуд. Как прекрасна смертная жизнь, и как легко она может закончиться по воле несчастливого случая...
Эвелин глубоко втянула носом пропитанный алкоголем, дешевыми зельями и (неожиданно) тестостероном воздух и от укуса ее останавило лишь то, чего обычно по сценарию никогда не происходило. Вампирша опустила взгляд и медленно подняла его обратно. Лицо ее несчастной жертвы окрасилось пунцовым цветом, и, пока мальчишка продолжал себе что-то невнятно бормотать, Ив мысленно обращалась ко всем вышним силам с одним единственным вопросом: "Серьёзно, блять?!"
Она отлипла наконец от парня и встала в стороне, устало потирая переносицу. На неё возбудился пьяный школьник в Лютном переулке. После того, как она собралась его обескровить и бросить умирать в грязной луже. Этот день просто не мог закончиться ещё хуже.
- Вот тебе надо было все испортить, да? Ты хоть представляешь какого это - питаться кровью дворовых кошек? Нет? Вот и молись, чтобы не узнать никогда, придурок.
Мальчишка, не смотря на то, что его больше никто к стене не прижимал, остался на месте и никуда не драпанул, что явно не делало его самым умным парнем на районе, но после таких фокусов приложить зубы к нему Эвелин уже вряд ли смогла бы. Интересно, сейчас вся молодёжь такая отбитая пошла, или ей просто везёт подобное? Много, слишком много детей развелось в Лютном, не криминальный район, а средняя школа какая-то.
- Слыш, кудрявый. Тебе хотябы восемнадцать есть уже?