Двадцать один год прекрасный возраст. Уже достаточно лет, чтобы считаться взрослой, но ещё недостаточно, чтобы из головы выветрился ветер.
Ветер в голове это вообще серьезная проблема всех маломальски богатых наследниц, которые привыкли, что все идет исключительно так, как они задумали (а если серьезно, то так как задумала их левая пятка). И иногда этим ветром задувает детей.
Вот так неожиданно просыпаешься, а у тебя ребенок. И не какой-то гипотетический ребенок, а вполне определенная малышка Чон-Са, девочка с самой красивой улыбкой в мире.
Нин любит дочь. Так же как любила бы, например, карликового шпица, если бы вдруг решила бы его завести. Дочь - красивый аксессуар, интересная игрушка. У Нин в детстве были подобные куклы - ты даешь им специальную еду, а они в ответ портят подгузник. Или, что более мерзко, отрыгивают на розовое платье принцессы. Реальный ребенок устроен как-то так же, и у Нин даже получается играть в эту игру. Получается настолько хорошо, что Крам оставляет девушку одну с ребенком. Она всё-таки мать, не будем забывать про этот важный факт.
Тем более, Алекс ушел ненадолго. Он что-то говорил про встречу с друзьями или может встречу по работе, Нин не очень внимательно слушала. В тот момент её куда больше интересовала малышка, которая смотрела на мать глазами полными непонимания и любви.
Проблема в том, что ребенок это колоссальная ответственность, и Нин никогда не выкидывает из головы эту мысль. Поэтому-то дочь воспитывает не она, а целая толпа каких-то людей. Девушка предпочитает не вдаваться в подробности, а верить Краму на слово, что всё в порядке. Она сама в любом случае не готова к такой серьезной ответственности, как живой ребенок. Но иногда, очень редко, Нин отбрасывает все свои предрассудки.
И она обожает взгляд дочери. Конечно, Нин думает, что Джонни на всех смотрит с такой же любовью, она всё-таки ребенок, дети вообще не очень смышлёные существа. Но Нин очень хочется верить, что хотя бы частичка любви дочери предназначена только для неё. Поэтому когда Джонни просится на ручки, Нин без малейших раздумий берет на себя эту ношу.
Ребенок тяжелый, девушка каждый раз удивляется этому, как в первый. Отдельный человек, который при этом на пятьдесят процентов ты сама. Удивительный факт, настолько удивительный, что Нин так и не может в это поверить, и, наверное, никогда не поверит. Ей не хватает отваги, чтобы смело для себя самой признать что эта прекрасная маленькая девочка ей собственное порождение. В психологии это называется стадией отрицания и Нин на ней застряла. Возможно, когда-то позже пойдут и все остальные стадии, будь то гнев или депрессия, но сейчас Нин просто не очень верит, что это идеальное существо её собственные плоть и кровь. Возможно, когда Чон-са станет старше и в её лице проявятся ярче черты матери, Нин перестанет отрицать очевидное, но пока девушка никак не может до конца осознать факт собственного материнства.
Зато она твёрдо уверена, что кого угодно уничтожит, если появится хоть малейшая угроза для её ангелочка. Эта двойственность немного раздражает.
И очень много раздражает, когда дверь в квартиру Крама начинает открываться, а у Нин на руках дочь, и палочку девушка достать никак не может. Конечно, мог вернутся сам Алекс, такой вариант нельзя отрицать, но Нин слабо в это верит, отец ребенка обещал прийти куда позже. Зато в момент открывания двери, в голове Нин проходит целый парад из существ, которые могут вломится в чужую квартиру и навредить дочери.
Впрочем, когда Нин видит что пришёл какой-то молодой парень, она на секунду испытывает облегчение. Он не выглядит как угроза, возможно просто какой-то друг Крама. Друг, который смотрит на Нин глазами полными непонимания, почти как сама Чон-са, только без любви.
- Алекса нет, - единственная фраза, которая приходит в голову к Нин. Конечно, можно ещё что-то спросить, но, сказать по правде, Нин просто очень растеряна и немного напугана. Поэтому она сильнее прижимает дочь к груди.

Идиотские ситуации бывают разные. Иногда гомерически смешные, такие, что потом ты раз за разом рассказываешь их на дружеских посиделках. Иногда до того стремные, что после не хочется не то что вспоминать эти случаи, о нет, даже единая мысль о произошедшем заставляет всё тело покрыться мурашками.
Какой из двух вариантов был сейчас я сообразить не могла. С одной стороны - незнакомец наставил на меня палочку и вполне возможно он серийный маньяк (теперь я даже немного жалею, что не интересовалась у Алекса есть ли среди нянек нашей дочери хладнокровные убийцы). Но с другой стороны с точки зрения парня жутким убийцей как раз могу быть я. В малышке от меня пока почти никаких черт, а я сама просила Крама, чтобы он особо не рассказывал кто мать Джонни. И вряд он всем своим знакомым показывал мою колдографию. Хотя, прошу учесть, моя колдография встречается в каждом втором магическом глянце, его друзья могли и поинтересоваться вопросом.
Если смотреть на сложившуюся ситуацию трезво, то шансы на, то что один из присутствующих в комнате представляет опасность для ребенка ровно 50 на 50. С моей стороны пятьдесят процентов что парень опасен, с его стороны пятьдесят процентов что опасна я. И с этим нужно что-то делать.
Ах, как бы просто всё решилось, если бы в эту секунду вернулся Алекс. Даже если принять во внимание, что незнакомец может быть потенциально опасен, мы бы были двое против одного и уже стало бы проще. Всё-таки воевать с ребенком на руках дело гиблое, я заранее в проигрышной ситуации. И я совсем не хочу напугать малышку Чон-су. Чтобы бы сейчас не происходило, это не должно коснутся ребенка.
- Опусти палочку, кхн баа*, - я надеюсь, что в моем голосе есть хоть капля угрозы. Но английским совсем не мой родной язык, и понятно что фраза получается слишком мягкой. Не грозная просьба, а жалобное мяуканье.
Я чуть крепче приобнимаю Джонни, замечая что дочь смотрит на названного гостя с долей узнавания. Возможно, он всё-таки не опасен для неё, наверное, это кто-то знакомый. Но покуда парень не знает кто я такая, он всё так же остаётся опасен для меня. И это очень напрягает. Ох, почему в этом мире ещё не придумали такой штуки, что думаешь о ком-то и этот кто-то начинает тебя слышать. Это сейчас бы сильно упростило ситуацию. В голове сейчас словно растянулся транспарант: "Алекс, приди и спаси". Даже почти захотелось устроить истерику вроде "я ж мать твоего ребенка, а тут шастают какие-то проходимцы и угрожают мне." Но похоже не судьба.
И тут происходит самое страшное. Чон-са в моих руках начинает плакать. С момента как парень зашел в комнату не прошло и пары минут, но настроение дочки радикально переменилось. Может быть она почувствовала мой страх. Я читала, что собаки чувствуют человеческий страх и становятся из-за него агрессивнее. Может быть дети так же? Проблема в том, что я не до конца знаю как успокаивать ребенка, особенно под прицелом враждебной палочки.
- Ну что ты наделал! - я бросаю укоряющий взгляд в сторону парня, и начинаю качать дочь, стараясь делать это как можно более мягко и нежно, хотя крик начинает немного бить по ушам. О мерлин, ну и во что же я ввязалась.
Тут стоит заметить, что я вряд ли подхожу под описание образцовой матери, хоть какой-то матери на самом деле. Я не бросаю свою дочь, я всегда готова приехать. Ну или почти всегда... если нет какой-то срочной работы или если нет планов на вечер... хорошо, хорошо. Я иногда готова приехать, но это явно лучше чем ничего. Загвоздка в том, что я совсем не знаю что делать с ребенком в критической ситуации. Я пропустила все эти увлекательные ночи, когда у Джонни резались первые зубки и она орала как резаная, я не видела её первых шагов и первых падений. Суммарно с дочерью я провела вряд ли больше месяца времени за всю её пока коротенькую жизнь. Обещаю, что исправлюсь в будущем, но пока я лишь мамочка выходного дня. И я растерянна.
- Парень, я не знаю кто ты, но я мать Чон-сы, это мой ребенок. И я не знаю что делать когда она плачет, - я просто хочу чтобы она замолчала, чтобы она улыбнулась мне и всё закончилось. И чтобы какие-то придурки с палочками не вваливались в квартиры без стука. Ох, какая же я жалкая.

* - идиот (тайский вроде как)

К детям нужно быть готовой. Об этом говорится в каждом втором пособии для будущей матери. Правда готовность понятие очень относительное, особенно, если дети незапланированные. О каком вообще планировании может идти речь, когда ты почти подросток и просто хочешь хорошенько поразвлечься. А потом твоё развлечение смотрит на тебя невинными глазками маленького ангела.
Наверное, я слишком доверчива. Когда я вижу, как Чон-Са смотрит на парня, я перестаю его боятся. Дети порой работают лучше любых охранных артефактов, они отлично знают кто свой, а кто чужой. И если посмотреть правде в глаза, то для дочери я скорее всего более чужая, чем этот странный лохматый парень.
Мне повезло в этой жизни - мне не пришлось проводить с Чон-Сой самые сложные первые месяцы её жизни. У меня её сразу забрали, забрали туда, где ей было намного лучше, чем было бы со мной. Да, я никудышная мать, признаю.
Но это не причина так со мной разговаривать!
Только вот несмотря на мой праведный гнев, я чувствую толику благодарности, когда Уэйд приводит Чон-Су в чувство. Детские истерики - это то, что я пока не проходила, не изучила достаточно хорошо, чтобы справляться с ними как настоящий родитель. Да я вообще не настоящий родитель! И мне становится немного обидно, что какой-то парень лучше знает мою дочь, чем я сама.
Но я ловлю себя на мысли, что тоже заворожено наблюдаю за новой игрушкой Джонни. То как её маленькие ручки перебирают святящиеся шарики - что-то поистине волшебное. Настоящая магия ничто по сравнению со смехом дочери. И я бы даже поблагодарила Уэйда вслух, если бы всё ещё не была на него обижена. И на Алекса я теперь немного обижена - он хотя бы мог бы предупредить, что к нему в любой момент без стука могут заходить друзья. А вдруг бы я переодевалась?
На самом деле, мне достаточно сложно принимать тот факт, что здесь я никто. Да, мать Чон-Сы, да подруга Алекса. Но и у дочери, и у её отца целая толпа людей, которые намного ближе, чем я. Я это случайность, неправильно произнесенное заклинание, ошибка в системе. Когда-нибудь я смогу это изменить, надеюсь, но пока прошло слишком мало времени, пока у меня слишком много работы и других дел. Я отдала Джонни сама, в этом был уговор, а значит я не должна иметь никаких претензий к кому-либо, кому доверяет Алекс. И самое главное, что если на лице малышки улыбка, то всё идёт как надо.
- Не говори со мной в таком тоне. Да я её мать. И с этим стоит считаться, - ну не убедительно я звучу, совсем не убедительно. Понимаю, что если бы я ещё топнула сейчас ножкой, то от Чон-Сы меня бы вообще ничего не отличало. Ну что ж, спасибо хоть за какое-то семейное сходство, - Меня Нин зовут.
Я сажусь на диван рядом с малышкой и беру её на колени. Всё, кризис миновал, всё снова отлично, никто не плачет, даже я не плачу. Я обнимаю дочь, а она начинает играть с моими волосами - почти семейная идиллия.
- Не знаю, как у вас у англичан принято, но обычно люди не врываются в чужие квартиры без стука, - я говорю не поднимая взгляда на парня, мне вообще побоку что он тут стоит. Меня оставили с Чон-Сой, значит я буду с ней нянчится. Забудем про тот факт, что если бы не Уейд, то сейчас бы была жутка истерика с которой я бы вряд ли справилась. С другой стороны, если бы не он, то истерики бы и не планировалось. - Или ты парень Алекса? Он другое имя называл.
Когда мне приходит в голову, что это может быть тот самый парень Крама, все даже почти встаёт на свои места. Ну да, он, наверное, может вот так без спроса входить в квартиру, отношения вообще развязывают людям руки. Только у меня смутное чувство, что Алекс всё-таки описывал его совсем другим.