Alex Turner - Stuck On The Puzzle

Сквозь тонкую щелку между рамой и подоконником в комнату проникал молодой весенний ветер. Мягкий и сладкий от свежей травы и озона он тормошил занавески и волосы на затылке. По стене ползла рябь всего уличного света, что роняла полночь, но на новую луну тьма была гуще, и лишь в раскадровке вспышек фар (редкие машины, крадущиеся дворами) Норман мог видеть, как ровно вздымается грудь или подрагивают ресницы его, несомненно его Алекса. Он не мог оторвать взгляда, даже, когда темнота вновь занимала все пространство, и он тыкался в густую смолу сплошных линий, где не различить, что глаза, что губы. Он не мог оторвать взгляда, смаргивал свой фокус, но все равно пялился, потому что прекрасно помнил черты, и воссоздавая их, утопал в этой вязкой черной патоке без всякого страха. Чонса никогда не просила оставить включенным ночник, и он мог только позавидовать ее смелости: в моменты, когда тревога вилась удушьем вокруг ворота, мгла была худшим советником, и заснуть удавалось только под утро. Его навязчивые образы обретали плоть, и никакие таблетки и снежные крошки не могли уберечь его от судорог и держать в своих руках до онемения пальцев. Но мог Саша. Это спасало и отягощало одновременно. Но сейчас, чувствуя его руку в своей, ему было так спокойно, словно время остановилось. И может быть это было затишье перед бурей, когда небо трещит от напряжение, но стынет восковыми пластами, а может это было началом восстановления, но тьма поглотила в нем все: ни эйфории, ни паники, ни грызущей обиды, лишь ленивая нежность, почти прозрачная, бесцветная и безвкусная, но меткая, как пустышка плацебо. Тени, скользящие по потолку, веки, наливающиеся багровым после очередной бессонной ночи, Норман собирает все атрибуты ночи в коробку на дне своей черепушки и прижимается сильнее, пока все спят, и никто не может уличить его в этой слабости. Он может оставаться слеп, сколько ему требуется, потому что каждая морщинка, трещинка на губе, родинка, веснушка и пора - уже знакома ему, он вызубрил все это тело наизусть. Но эта душа всегда оставалась в потемках, и Норман трусил, трусил кинуться в этот омут снова.

Ему оставались лишь отблески фар, спешащих прочь, и бесконечный грязный кобальт, он был парализован, очарован и абсолютно беспомощен перед любовью, которую он не мог перенести. Пальцы, считающие пульс, откровения, которые не услышишь, метаморфозы, которые не почувствуешь, и черная дыра-комната, продолжающая засасывать в себя все пространство и время и оставляющая его одного в этом голом сумраке. Май поднял сквозняк и все в нем переворошил.

Ты любишь его, не так ли?

Норман ничего не отвечает и закрывает окно.

Он знал, что это никуда не ушло, но умел это контролировать. Потому что ему дали понять, что большего ждать не стоит, потому что гордость и злость получали больше поддержки и одобрения с его стороны. Это не имело значения, это ничего не меняло, не делало ничего легче, но и не усложняло. В этом не было ни паразитизма, ни симбиоза, любовь жила в нем на птичьих правах и не пыталась дать сдачи, когда ее подавляли. Она жила в нем. Постфактум и априори. Когда он оборачивал свои руки вокруг чужой талии, когда рисовал с Джонни или складывал с ней паззлы на ковре, когда украдкой тискал Адольфа и ловил на себе насмешливый взгляд. Когда поджигал сигарету, засыпал, завтракал, разбирался с поставками или улыбался зеркалу, которое ловило в перспективе его фигуру, подпирающую дверной косяк.

Он не может сдержаться, не сегодня, его накрывает с головой, холодный магнетический черный сковывает, и ему нужно немного свободы, немного отчаянности. Норман возвращается в постель, обвивает руками-лианами и улыбается. Это его секрет, который никто не когда не узнает. Саша спит крепко, когда встает рано, Норман зажмуривается до флюоресцентных пятен перед глазами и мажет губами по скуле. Сердце утопает в припадке, Норман чувствует себя школьницей, застрявшей в одном помещении с крашем, и позорно сбегает.

В коридоре довольно прохладно, но жар прилипает к коже, и Норман действительно благодарен темноте за то, что она способна скрыть такие штуки. Ему срочно нужен холодный душ. Или горячий, если настроение попрет. Но чертова сутулая собака кидается ему прямо под ноги.

- Да бля, че снова? Слушай, я не специально, я, кхм, водички попить просто...

Жаль такие штуки, как странный голос, темнота не может скрывать.