День Дориана начался в пять тридцать по местному времени.
На юге Франции, где в тот момент сосредоточилось его пододеялочное существование, было почти плюс тридцать с половиной градусов, и наступавший день обещал быть по-летнему солнечным. Пожилые волшебницы в соседних домах тоже постепенно пробуждались, причесывали седые локоны перед болтливыми зеркалами и искали в своих резных гардеробах панталоны полегче, чтобы уже через час выползти на старинные витиеватые улочки, не менявшие свой облик с тех пор, как Николасу Фламелю в первый раз ударил бес в ребро. Собираясь стайками в уличных кофейнях, эти почтенные тетушки в жемчуге вплоть до полудня поедали выпечку и обсуждали всевозможные важные и неважные новости. Все, которые касались сферы их интересов, конечно же. Цены на флоббер-червей, порошки для ухода за столовым фарфором и серебром, внуки и правнуки, реформы здравоохранения, проведенные министерством магии в далеком Париже… В этом райском уголке, наполненном стрекотом цикад и запахом Средиземного моря под боком, совершенно никого не интересовало, как там дела в остальном волшебном мире.
Не открывая глаз, Дориан поднялся с постели и принял душ, приоткрыл один, чтобы одеться, и второй уже за завтраком. Он должен был отправиться домой еще позавчера, но мама сделала такое несчастное выражение лица, хотя они и провели все десять дней до этого вместе, что ему пришлось задержаться до того момента, когда не посещать занятия стало уже неприлично.
Не то чтобы студентов старшего курса кто-то мог по-настоящему хватиться… Но у Дориана была пара дополнительных причин спешить в Лондон.
После раннего подъема и путешествия в обнимку с портключом он ощущал легкую тошноту, а толпы народа в разномастных мантиях, сновавшие туда-сюда, спеша на работу, мягко говоря, усугубляли головокружение. Воздух был сухим и загрязненным маггловскими производствами, а язык, звучавший со всех сторон, казался непонятным. Дориан остановился, безучастно глядя по сторонам, опустил ресницы и сделал глубокий вдох. Выдохнув тонкой струйкой, он выпрямил спину, вскинул голову, откидывая мягко пружинящие волосы со лба, и упрямо направился вперед.
Его сосед еще был дома:
- Хэй, - поприветствовал из одеяла, приподнявшись на локтях. – Как добрался?
Дориан молча скинул дорожную сумку возле своей постели, перестраивая организм на восприятие и отдачу английского языка.
- Нормально. Черт, надо успеть к восьми, - выкинув половину багажа на покрывало, он принялся быстро переодеваться. – Что нового? – повернулся обратно, вылезая из горловины кофты, и вслепую схватил первую попавшуюся мантию.
- У меня? – начав с паузы, ответил допустим Колин. – Ничего. В мире? Ничего. Хотя… на прошлой неделе – или уже на позапрошлой? – взорвалась квартира Вероники Крам. Ты не слышал?
Поправляя воротник, Дориан отрицательно покачал головой и приподнял бровь.
- Из-за чего?
- Из-за чего, - Колин передразнил его журчащий акцент, проявлявшийся особенно ярко после возвращения из Франции, - никто не знает. Сейчас пошли слухи, что это был теракт. Но никто не признается.
Дориан рассеянно вплел пальцы в волосы, отгребая их от лица. Задумавшись, он постоял так пару мгновений, прежде чем спешно начать собираться.
***
После двух пар и одной сессии сценического чтения, приуроченной к выпускному проекту, у Дориана начали слипаться глаза и немного – мозг, очевидно недовольный пробуждением на рассвете и нагрузкой, включавшей в себя непривычное количество учебы на иностранном языке.
Уже на полпути по дороге из кампуса Дориан обнаружил, что взял в библиотеке не тот учебник. Пришлось вернуться – правильная книга содержала кучу важного материала для подготовки к итоговому экзамену и в начале семестра испарялась со скоростью голодного дракона, преследовавшего добычу. Утомленный и раздраженный Дориан влетел в пустую квартиру Агильберта, вылез из кроссовок, гневно бросил учебник и толстый сценарий на ближайшую поверхность, которой оказался диван, и принялся стягивать мантию, путаясь в рукавах.
Затем он, наконец, выдохнул и осмотрелся. Все вокруг выглядело так же, как когда Дориан покидал эту квартиру с десяток дней назад – странно было ожидать чего-то другого. Раздевшись, он потянул носом, принюхиваясь к легкому запаху табака и еще чего-то неуловимого, чем всегда пах и сам хозяин этого места. Было в этом нечто успокаивающее. Дориан взглянул на часы и устремился в кухню, вытаскивая по дороге палочку.
В академии он невольно узнал о происшествии в доме Крам в куда больших подробностях, чем от Колина. Информация буквально выливалась на голову ушатами, почти наверняка включая в себя слухи и теории, не имевшие отношения к реальности, но Дориан, впервые слыша обо всем этом, не мог отличить то, что было похоже на правду, от преувеличения. У каждого, разумеется, было свое мнение о причинах, и любой, найдя новые уши, на которые можно было с ним присесть, не мог справиться с искушением поделиться своим вариантом. Дориану оставалось лишь выбирать подходящий степени своей мнительности.
Приготовив еду, он вернулся в гостиную, забрался с ногами на диван и открыл учебник, чтобы заранее узнать об ужасном конце, ожидавшем его через несколько месяцев. Его мысли постоянно возвращались к ситуации с Вероникой, не позволяя продвинуться дальше пары абзацев, обрастая лишними деталями уже в собственной голове. «Почитав» в таком режиме еще минут десять, Дориан резко сел и склонился над книгой, усилием воли заставляя себя сосредоточиться.
Через полчаса он уже крепко спал.

Отредактировано Dorian Delacour (2019-01-08 14:02:55)

Темнота обволакивала все вокруг – немного напоминало бесконечные просторы вселенной, не обремененной светом звезд. Такие, наверное, существуют. Никакого света, давления, притяжения и, конечно же, воздуха. Пустота. Ничто. Эта приятная темнота постепенно смыкалась, сначала легонько, потом ощутимо, вытесняя из себя, очевидно, не принадлежащее данной вселенной тело - не очень-то и хотелось.
После длинного и весьма сложного дня Дориану ничего не снилось.
Придя в сознание, он увидел под сомкнутыми веками неяркий свет и неохотно приоткрыл глаза, все равно пока что глядя лишь сквозь ресницы. Он почувствовал присутствие Агильберта еще раньше, чем посмотрел на него прямо перед собой. Его шаги, его тепло, его запах, прикосновение и его слова. Даже в самой короткой разлуке он ему снился – сегодня это было, видимо, ни к чему.
Дориан сонно улыбнулся и накрыл глаза ладонью, еще приходя в себя, потер внутренние уголки подушечками пальцев, переворачиваясь на спину. Он чувствовал себя слегка сбитым с толку, ровно настолько, как это бывает после дневного сна. Какой сейчас год?..
- Salut, - отведя руку от лица, он нежно, но настойчиво и целеустремленно провел ей по одежде Агильберта, надавливая, мягко проник пальцами за пазуху и извлек карманные часы. - Как прошел день? – Дориан с прищуром взглянул на время, затем сел и рассеянно потрепал волосы, отводя их от лица. Закатав рукав, потрогал глубокий след на руке, оставленный обложкой книги, на которой он частично лежал. – Я приготовил ужин, - им и так все еще пахло, но оповестить об этом казалось Дориану ужасно заботливым, а заботу он считал чем-то вроде своего долга.
Он поднял взгляд на Агильберта, снова потянулся к нему, обнимая ладонью гладкую теплую щеку, и сухо коснулся губами губ.
- Я скучал, - добавил едва слышным шепотом, прежде чем отстраниться.
Фонтейн занимал все его мысли, пока Дориан обедал с мамиными подругами, вежливо поддерживая разговор, глядел в древние камни мощеных дорожек, держа ее под руку, сидел возле моря, впитывая жаркую влажность всего окружающего, пока читал книги и переписывался с друзьями, пока смотрел на себя в зеркало, оценивая, насколько уместным будет выйти в этих шортах, и думал о том, что бы он об этом сказал. И, разумеется, когда он рассказывал о нем едва ли не всем вокруг - а это, поверьте, невероятно славно звучало на французском - и когда сердце сладко екало в груди при виде очередной совы, несущей долгожданное (ведь целых полтора дня прошло!) письмо.
Агильберт буквально не покидал его голову. От этого Дориан чувствовал себя несвободным и счастливым.
– Знаешь, - задумчиво, но пока ни о чем, на самом деле, не думая, поделился он, закрывая книгу и снова складывая стопку, с которой пришел, оправляя одежду и волосы, будто не хотел, чтобы его видели неаккуратным, - меня что-то очень волновало, когда я пришел сюда, но сейчас я никак не могу вспомнить, что именно, и меня это тревожит. Что-то связанное с тобой, будто что-то случилось или случится. Но не совсем с тобой, но я из-за этого переживаю.
Искренне чувствуя это невнятное и оттого тяжелое беспокойство, с каждым словом все более явно поглощавшее внутренности, Дориан встал и потянулся всем телом, поднимая руки над головой. Беспокойство, находившееся где-то в центре туловища, растянулось вместе с мышцами, а кудри упали обратно, накрывая его сморщенный от размышлений лоб. Дориан же не сводил с Фонтейна серьезно-сонного взгляда.
- Ты что-нибудь понимаешь?

Отредактировано Dorian Delacour (2019-01-14 01:46:48)

- Я не знаю, - ответил Дориан невпопад. Он опустил руки, одернул оголившую живот кофту и отлевитировал мантию Агильберта к остальным, провожая рассеянным взглядом. Может, он осматривал ее на предмет чистки – сам не был уверен. – Выпью, - добавил после и приблизился.
Босой, несмотря на старания, растрепанный и слегка помятый, с продавленными красными следами на нежной щеке – то ли от рукава, то ли от дивана, то ли от книги – он отличался от всегда собранного и идеального во всем Фонтейна настолько, насколько это вообще было возможно. Было в этом что-то привлекательное. Возможно, для них обоих.
Дориан подошел почти вплотную, уткнулся лбом ему в плечо, расслабляя шею, и размеренно задышал, прикрыв глаза. Снедаемый беспричинным (беспричинным ли? Это тоже беспокоило) беспокойством, он не мог тихо стоять на месте без движения и перекатывал голову по слегка выступавшей (под рубашкой, но чего он там не знал) кости, задумчиво едва слышно мычал, пытаясь понять, что же все-таки не так, и с едва заметным нажимом бодался. От темноты под веками над затылком опять сгустился неуютный морок дневного сна.
Было в этом что-то смешное: во Франции Дориана постоянно трогали все, кому не лень, начиная от бабушки с дедушкой и заканчивая полузнакомыми соседями, видевшими его еще «Во-от таким маленьким», а он, как дурак, ужасно тосковал именно по этой близости. Стоять с ним рядом, чувствовать тепло, его тело, его руки, его дыхание. Не считая, конечно, крохотной детали, что Фонтейн для него всегда незримо находился где-то неподалеку. Письма, «Ажильбег’т» то, «Ажильбег’т» сё.
И все равно ради именно этих секунд можно было и убить. Делакур никогда не мыслил такими категориями, пока они не познакомились – говорят, пары со временем становятся друг на друга похожи.
Подождите, что?..
Агильберт не покидал его голову? Агильберт словно умел туда залезать. Иногда Дориан буквально это чувствовал - что не было большой проблемой, ну, то есть, не такой большой, по сравнению с тем, что Агильберт не только залезал, но и оставался.
Дориан поднял голову и посмотрел ему в глаза. В кончиках пальцев покалывало. Импульсивно подавшись вперед, он прихватил губами его верхнюю, замер так на пару мгновений и чуть отстранился, уткнувшись носом в нос. Затем отстранился совсем, чтобы не отвлекаться: за этим обычно следовало сбитое дыхание и сбитые колени.
Оказавшись поодаль, Дориан взял в руки сценарий и книгу, вернулся на порог гостиной, проследовал тем же маршрутом, что обычно проходил в этой комнате – делая небольшой крюк возле штор, чтобы провести по пыльному бархату ладонью – бросил все на мягко спружинивший диван и повернулся к Фонтейну, закладывая руку за голову локтем в потолок.
- Из-за взрыва у Вероники Крам, - сказал еще больше невпопад, резко вспомнив, о чем размышлял весь день. – Из-за этого взрыва, - снова бессмысленно использовал ни к чему не относившийся предлог. - Я так много сегодня слышал, и я подумал… кто мог его совершить? В Лондоне не так уж много людей, которым она встала поперек горла. Понимаешь? – Дориан снова встал рядом с Агильбертом и взял у него бокал, за эту непродолжительную паузу не спустив с него взгляда из-под серьезно сведенных бровей. – Ну, то есть… Что о ней известно? Что известно о тех, кому это может быть интересно? Короче, - он снова вплел пальцы в волосы, распрямляя по пути тут же сворачивающиеся обратно локоны, - нам нужно поговорить. Я беспокоюсь за тебя. Мне кажется, что ты… тоже можешь попасть под удар.
Не сделав и глотка, он с характерным стуком отставил огневиски в сторону.
- В политике сейчас начало происходить что-то странное. Непонятно, кто в какой мере может быть опасным. Тебе нужно быть осторожнее. Я не хочу, чтобы следующей взорвали эту квартиру. Tu me suis?*

__________________
*Понимаешь?