Морриган любит работать в тишине, которую нарушает лишь треск сучьев в облагороженном кострище да копошение ее животин. Поэтому, когда она думает над новыми рецептами дурманящих зелий она приходит в эту комнату без окон и без дверей.
Полумрак помещения и «русский дух» который ведьма так тщательно создавала теперь помогают ей творить.
В котелке тихо булькает новое зелье, а ведьма тем временем раскладывает по склянкам оставшиеся ингредиенты. За ее столом открывается шкаф, куда склянки отправляются легким движением тонких пальцев.
Сова наблюдает за перемещением блестящих объектов одним глазом, а другим следит за тем, чтобы, юркая белая точка не слетела от собственной энергии в котел к хозяйке.
Ведьме доставляет огромное удовольствие творить новую магию. Она чувствует, как силы растений смешиваются и раскрываются по-новому в янтарно-бирюзовой жидкости. Словно сам морской бриз затаился где-то на дне котла и теперь медленно превращается в бурю.
Умиротворение нарушает громкий и резкий хлопок. Морри оборачивается и вздыхает, сдерживая емкое «твою мать» и желание швырнуть в непрошенного гостя куда-нибудь к Яге в гости.
«Привет, мам» и желание свернуть шею сменяется какой-то нелогичной теплотой. Всего лишь  двоим молодым курьерам О’Кифф позволяла такие фамильрности, а уж бывшему курьеру – всего одному.
Морриган разворачивается и охает. Брэйди она видела в разных состояниях, но таким – еще не видела.
- Okh, gore ty lukovoye ...Что случилось?
Ведьма быстро подходит к мальчишке, шелестя складками своего одеяния и аккуратно стирает с его щеки ссадину.  Гилрой похож на щенка, которого выкинули из теплого дома в грязь и ливень на улицу.
- Садись давай, куда опять вляпался?
Морри не то что бы требует ответы на вопросы, просто не может их не задавать. Она сама не понимает, почему два самых проблемных и удачливых на неприятности курьера Барона стали ей детьми, которых у нее никогда не было. И почему она не выкинет их за порог как остальных.
Но то, как они доверчиво приходят к ней с проблемами, словно ведьма действительно им мать, словно без их «мам подуй» ничего не заживет, подкупает. Заставляет волноваться за них чуть меньше, чем за Николаса.
Морриган почти сдирает с Брэйди его несчастную шубу, которую Сова уносит сушиться поближе к огню и усаживает на диван, заворачивая в плетеный из сибирской травы и хвои плед.
Ночь перестает быть томной.

Отредактировано Morrigan O'Keeffe (2019-02-23 23:32:20)

С того момента, как она сварила свое первое зелье для Барона – ее жизнь перестала быть похожей на день сурка, а с момента появления на пороге Энджела и Гилроя – заиграла поистине фантастическими цветами. Ну кто еще заявится с утра пораньше с проклятьем, напугает домового или полезет трогать огромного беркута вот за просто так? Правильно, те же, кто заявятся к Барону проситься в долю или просто поработать.

О’Кифф гладит горе-мальчика по голове, взъерошивая непослушную копну волос ​ и вздыхает. Вот всегда эти несносные мальчишки приносят ворох эмоций, да еще и сверху прихлопнут то ли щемящим чувством тревоги, то ли еще чем-нибудь.

- Ну в это ты всегда вляпываешься просто с завидной регулярностью, - Морриган смеется, макает пальцы в пахнущую травами миску и аккуратно мажет Брэйди ссадины на лице, проходится по разбитому носу.​ Мазь приятно греет, постепенно заживляя последствия приключений. Ведьма скрупулезно осматривает все остальные части тела на предмет травм не совместимых с жизнью.

- Давай сюда свои коленки, где еще болит?

Шестое чувство подсказывает ведьме, что сильнее всего болит там, куда ее мазь не доберется. В самых укромных уголках души. Болит, скребется, ноет и мается, не давая покоя. ​ Морриган может утопить Брэйди с своих зельях, мазях и настоях, только вот не поможет. Руна на спине, которую Гилрой почему-то так и не сводит, все еще «фонит» Морри о том, что не так с ее непутевым не_курьером и его состояние последнее время ей совсем не нравится.​ Только вот сделать ведьма ничего не может. От болезней души и ран даже магия еще не придумала лекарств. Иначе Морриган была бы первой, кто испробовал это на себе.

Словно в подтверждение, мальчишка поднимает затравленный взгляд и просит не то забыться, не то напиться.

Морриган смотрит на него в упор, - pizdyli y menyaest’ posilnee….

Она вздыхает и качает головой. ​ Придвигает к нему столик с ароматным чаем, - давай начнем с чая, а там разберемся, что у меня есть и что я тебе дам…горе-мальчик.

- И покажи, чем ты закидывался до этого что ли….

Почему-то ведьма не сомневается, что Брэйди и без ее помощи заливал себя зельями по самое нехочу.

Морриган хочется взять горе-мальчика на руки и укачивать, пока его не отпустит хотя бы первая волна самобичевания и самокопания. И плевать, что для этого может понадобиться много времени.
- Выпей, пожалуйста, можешь залпом, как лекарство, - ведьма забирает из рук Гилроя пузырьки и меняет их на чашку, но при этом умудряется выпустить его руки из своих лишь на пару мгновений. Морриган успокаивающе поглаживает горе-мальчика подушечками пальцев по рукам и внимательно заглядывает в глаза так, словно может прочитать там все ответы на незаданные вопросы.
Ей особо то не важно, чем там себя накидывал её названный сын. Надо только проверить нет ли в составе совсем не ладящих друг с другом ингредиентов. Брэйди вряд ли вспоминал о возможных не сочетаниях в том состоянии в котором он сейчас.
Она внимательно следит за тем, чтобы юноша как в детстве не вылил содержимое чашки в цветок или куда еще, и одновременно выливает содержимое его пузырьков на серебряный поднос.
Где-то в самом темном углу подсознания встрепенулись воспоминания: она и Николас ползающие на коленях перед всей, как тогда казалось, Вселенной, как заклинание повторяющие «верните брата…все заберите в обмен, но верните». Как потом родители буквально выдирали их из промёрзшей могильной ямы, где лежал их брат.
- Милый мой мальчик, - ведьма гладит Брейди по голове, - если бы я могла…
Морриган до сих пор пытается. Все свои почти тридцать лет пытается. Она знает, как заставить любить до потери сознания, поймать за хвост удачу и станцевать танец со смертью оставив ее в дураках и что потом за это все будет. Но как сделать все «окейно» - не знает. Как не знает и того, почему судьба временами такая сука.
Ведьма поднимается и подходит к своему шкафчику с зельями. Что-то сильное сейчас Брэйди совсем ни к чему. Она вытаскивает пузырек с желто-бирюзовой жидкостью и взбалтывает его, пока две части не смешаются и не станут вопреки всем законам логики фиолетовыми.
- Вот, выпей это пока зелье опять не разделилось, должно стать полегче.
О’Кифф подходит и протягивает продолговатый пузырек.
Она все еще считает, что бесконтрольно накидываться разновидностями успокоительных и галлюциногенных зелий сомнительное мероприятие. Но в слух, конечно, об этом не говорит. Как не говорит и о том, что желание накрутить кое-кому хвост (в прямом смысле этих слов) уже где-то зачесалось на подсознательном уровне.