После несчастного случая, как окрестили тот злополучный день Робин и мистер Кармайкл, слишком многое перевернулось внутри юного волшебника. Он на собственной шкуре научился вмиг понимать пациентов Святого Мунго, когда их ставят перед диагнозом, как перед непоправимым фактом, и ожидают мужественного принятия своего недуга, проклятия, последствий перенесенного вируса иль приближающейся кончины, а декорации окружающего мира медленно рушатся-рушатся, и никто, кроме самого человека, не в состоянии ощутить всего ужаса этих разрушений, потому как они остаются невидимым для посторонних глаз. Замкнувшись со своей проблемой, захлебываясь в ней, как в тянущем на дно болоте, Робин отдалился от близких и друзей, погрузившись с еще большим остервенением в работу целителя и научно-магические исследования сущности оборотней и аконитового зелья, авось придет озарение, просветление и он, как тот самый горячо любимый "superhero" из маггловских комиксов, вернет мир в состояние дружбы и жевательной резинки "Друбблс" с пузырями. Надежды на великое просветление, по словам начальника (а он мужик опытный, башковитый и свое дело знает), небольшие, но попробовать можно.
С подачи все того же начальства Робин обещает все-таки поделиться ликантропией (только не в виде слюны!), вернее ее последствиями, с кем-то из знакомых, потому что огневиски не выход, а проблему решать нужно. Лонгботтом перебирает все свои связи по алфавиту дважды, не забыв даже про одноразовые контакты и ни к чему не обязывающее сотрудничество с симпатичными особами, но выбор в итоге падает на Тедди Люпина, как на самого надежного и проверенного из них. Тедди работает в Бюро регистрации для таких, как Робин, и не сказать ему правду кажется совсем не по-гриффиндорски, не по-братски. Остается риск, что старший приятель все-таки ринется докладывать мистеру Поттеру, а тот по цепочке отцу, но Роб надеется на понимание и давнишнюю мужскую дружбу, которая по идее должна выдерживать любые испытания, и пишет ему письмо корявым почерком целителя с просьбой о встрече.
Встреча подтверждается с вернувшейся назад полосатой неясытью Капкейком. Обратного пути нет.
Пока Робин добирается до квартиры Люпина, то успевает обдумать и отбросить с десяток возможных сценариев развития разговора. Привыкший говорить правду в глаза Роб не стал вдаваться в причину столь срочной и острой необходимости увидеться в письме. Всякие там увиливания и записки с признаниями остались в далеком детстве и переходном возрасте, когда он гордился первой щетиной и пытался флиртовать с юной рыжеволосой мисс из Рейвенкло (юная мисс в ответ на записку залепила ему пощечину, а он все-то написал, что у нее сладкие губки). К тому же его личная паранойя в силу сокрытия произошедшей внештатной ситуации от Министерства набирает силу, а потому Лонгботтом решил перестраховаться на случай попадания письма не в те руки, ничем не намекнув на то, что разговор касается оборотней.
Камины и аппарацию Робин не жалует, предпочитая появляться через дверь, а не прямиком на журнальный столик, потому стучит несколько раз и терпеливо ждет, когда хозяин квартиры откроет. Дорогой сердцу мотоцикл припаркован снаружи и скрыт чарами невидимости, дабы избежать лишнего привлечения внимания к своей персоне (помним о паранойе, холим ее и лелеем!). В руке у Роба бутыль огденского огневиски на случай, если кому-нибудь из них понадобится зарядиться порцией успокоительного, в другой - ватрушки и тыквенный пирог (как раз сезон тыквы в самом разгаре, да и Хэллоуин со дня на день) из кондитерской Шугарплама.
- Здорова, Тедди..., - Робин пытается улыбнуться привычной "лыбой" от уха до уха, но получается скорее нервное подергивание уголками губ. - Это тебе, приятель. Плюшки, ватрушки и согревающее на десерт.
Выцеживает на одном дыхании, тычет насильно гостинцами в грудную клетку Тедди и протискивается во внутрь, скидывая с плеч потертую и потрепанную кожаную куртку и приспосабливая ее на ближайший предмет мебели заместо вешалки. Становится слишком тихо.

Отредактировано Robin Longbottom (2019-03-29 13:54:03)

В этом весь их Тедди с головы до пяток - сама тактичность, сама приветливость, само дружелюбие. Он улыбается ему так искренне и по-домашнему, что тревога внутри Робина сжимается калачиком до размеров маленького наргла. Пока из кухни доносится звон посуды (и даже ничего не падает и не разбивается!) и свист чайника (хотя чай дико неуместен в сложившейся ситуации - просто старик-Люпин не в курсе), молодой человек занимает место на диванчике, но поза его совсем не расслабленная, как то бывает во время дружеских посиделок с бутылкой пива. Пальцы скользят по шерсти одного из низзлов Велли иль Голди, которых он вечно путает, но кот шипит, словно не признает Робина. Пусть он не завсегдатай квартиры Тедди, но бывает наведывается к нему в гости, поди знакомы с песочницы и игрушечных метел. Магические зверьки должно быть чувствуют животную сущность, а потому насторожены и взволнованы незнакомым запахом.

- Только если твой чай с зельецем каким, а так... я лучше чего погорячее горячего чайка. Месяц как-то не задался, - Люпин не особо по части выпивки, хотя глядишь после новостей проникнется благородным пойлом. Огденский - это вам не шутки какие-нибудь! Помнится, как-то его друг высказался, что его развозит от одного запаха, так вот сейчас Роб ему завидует светлейшей завистью. Его внутренние чертята не прочь напиться до помутнения рассудка, чтобы забыться на веки вечные в иных измерениях. За отварами специальными что ли наведаться? Поговаривают, что от них так вставляет, будь здоров и держись крепче! Улетаешь быстрее, чем на новенькой метле. - Сразу видно, приличный человек, за ЗОЖ и все такое. Даже стакан в доме только один. Зато сколько задушевных историей он должно быть впитал за свою жизнь в этой гостиной.

Роб особо не мешкает, откупоривает бутыль, наливает от души виски в стакан, не смущаясь, что принес вроде как в качестве подарка хозяину, но заливаться пока не спешит, крутит в руке, разглядывает янтарную жидкость, словно пытается подобрать слова на столь безмятежный вопрос давнишнего приятеля. По дороге к Тедди заготовленная речь звучала как-то проще, а сейчас, сидя напротив умного и правильного молодого мужчины, стараясь не встречаться с ним взглядом, слова застревают в горле. Вот до Роба вдруг внезапно доходит значение этой фразы. Ему хочется произнести вслух беспокоящие его мысли, но вместо звуков, оставшихся в голосовых связках, получается лишь сделать шумный выдох. Он открывает рот, но... говорит совсем иное.
 
- Все по-старому, что не знаешь, то ли party устраивать, то ли траур объявлять, - сложно описать рабочий день в Мунго как-то иначе, когда каждый час ведется схватка не на жизнь, а на смерть. - Темные магические проклятия, ножевые от заклинаний на пьяную голову, ожоги после лихого взрывного на разгулявшейся свадьбе. Недавно совсем таинственный пациент был, переводили с отделения в отделение, а причину недуга поняли слишком поздно.

У Люпина талант начинать разговоры непринужденно, без давления, потому он и спрашивает о бытовом, о работе. Сам Робин поступает также, когда ведет беседу с пациентами. Вот только Тедди не представляет даже, насколько близок его вопрос к истинной причине появления вечернего гостя, что ответ кроется как раз в Мунго. Кто бы мог подумать, что любимая работа станет причиной саморазрушения и боли?

- Что говорят в Министерстве? Слыхал, в вашем отделе дел прибавилось, птичка на хвосте донесла, что не все спокойно в мире существ..., - Лонгботтом всегда выступал в защиту оборотней, но теперь их проблемы стали его личными проблемами и касаются напрямую его, потому он добывает информацию от всевозможных источников.

Старый добрый Тедди ему не доверяет, а врать он умеет еще хуже, чем глотнувший Веритасерума подозреваемый перед судебной комиссией или не вяжущий двух слов вместе пьянчуга из Лютного. Его выдают чистые, как вода горного озера, глаза, в которых нет ни капли хитринки. Губы Робина при взгляде на Люпина изгибаются в тоскливой улыбке, как бывает, когда в кои-то веки встречаются два хороших приятеля по совсем не хорошему поводу. И они вроде бы искренне рады видеть лица друг друга, но причин для веселья так мало, что их остается соскабливать, как сливки, со стенок банки.

- При Гермионе свои не смотрели на своих так, словно за спиной спрятан нож, - Робин хмыкает, без злобы, скорее с разочарованием, что к нему относятся с подозрением. Он давно не юнец с молоком на губах, чтобы не понимать, откуда ползут, как змеи, корни всеобщей настороженности. В покачнувшемся под новой политикой мире приходится держать уши в остро, дабы не стать жертвой системы. На кону непозволительно много жизней, чтобы пускать дела на самотек и раскрывать душу нараспашку. - Раньше друзьям было принято доверять. Увы и ах, времена меняются, мой милый Тедди. Вот и ты сейчас явно юлишь, но... Годрик с тобой. Я тебя знаю достаточно хорошо. Ты не из-за собственной выгоды или ради прикрытия своей пятой точки, ты ради других стараешься. Как всегда.

Робин кратко выдыхает и, запрокинув голову, опустошает стакан залпом, отчего глазные яблоки едва не выскакивают из орбит. Пламя обжигает гортань и спускается по пищеводу к желудку, вынуждая на мгновение забыть даже собственное имя, не то что ликантропию и круглую луну, на которую ему еще предстоит повыть сонеты. Тухнет пожар также быстро, как и воспламеняется, оставляя горьковатое послевкусие и слезящиеся глаза. Рука тянется к ватрушке, которая целиком оказывается за щекой, делая его похожим на лохматого хомяка и лишая его возможности говорить. Лонгботтом откровенно тянет время за низзловское достоинство, в обиходе именуемое яйцами. Голди-Велли, будто читает его мысли, которые ему совсем не по нраву, выгибает спину дугой и снова принимается шипеть.

- И кексами тоже..., - он проглатывает сдобную выпечку и с видом провинившегося студента накануне Ж.А.Б.А. смотрит на Тедди, который явно понимает, что произошла беда и готов эту беду вытряхнуть из голову Роба. - Можно сказать и так. Кто-то из существ пострадал. В Мунго в это полнолуние оборотня повязали авроры. А еще... еще пострадал кое-кто из-за существ.

Стакан со звоном ставится на стол, а сам Робин принимается расстегивать рубашку. Добравшись до середины, где заканчивается грудная клетка, он стягивает ворот на правую сторону, обнажая плечо, на котором виднеется почти заживший шрам, словно татуировка волчьей пасти. Укусы животных всегда заживают долго и тяжело, к тому же ему приходится пользоваться маскирующими чарами во время службы в госпитале, что из сделанных им с мистером Кармайклом выводов замедляет процесс исцеления. Начальник в ту ночь сделал все возможное, чтобы ранение причиняло как можно меньше неудобств и боли, но удачей был уже тот факт, что он не лишился руки. Целитель без руки никому бы не сдался. Шрам останется напоминанием о пережитом ужасе, но не отберет у него любимую работу. Если только сидящий напротив молодой человек никому не расскажет об этой тайне.

- Вот что произошло, приятель, - он дергает плечом, поспешно застегивая рубашку, чтобы рана не мозолила глаза. - И я без понятия, что мне с этой хренью делать. Потому что столько огневиски я не выпью, чтобы получить амнезию.

Робин поднимает ладонь в воздух, показывая, что панику лучше отставить в сторону. Он ценит беспокойство добряка Тедди и понимает переполох, который он создал в его голове своим признанием, но отвешивать еще унцию вины в авоську с фунтом мук совести не охота. Добавлять забот и без того изрядно вымученному приятелю кажется целителю высшим проявлением эгоизма, и если бы не глобальность хрени в его жизни, то он предпочел бы искать задний выход из своих проблем самостотоятельно. В конечном итоге, он отделался ликантропией и шрамом, но остался живым, а бедолага-оборотень может быть даже обйдется минимальным сроком. Глава отделения обещался дать показания в суде в защиту мистера Салливана. Да Лонгботтом-младший сам рвется в Визенгамот, чтобы стучать кулаком и убеждать в смягчении приговора, но ему нельзя ставить под угрозу карьеру начальника и свою собственную. Невозможность влиять на события является особо изощренным методом пыток. Невыносимо отсиживаться в углу, сложа руки, когда вокруг решаются важные дела.
- Не сообщили, потому что сразу провели задержание. Той ночью такой переполох в госпитале творился. Слава Годрику, что все пациенты находились в палатах, иначе представь, какой был бы резонанс?! Замяли по-тихому, что за стены Мунго утечки информации не произошло. Нынче с доверием совсем туго... Экскуро, - он мимоходом, неосознанно, по инерции произносит заклинание очищения, заботливо убирая остатки пролитого Теддом чая на столике. - Раскол в Министерстве, в обществе, в аврорате. Колдомедики всеми силами держатся за свою независимость от политики, но скоро и нас раздавят, чует мое нутро. Не за горами день, когда призовут проверять каждого поступившего на принадлежность к существам, а там и до песни с магглорожденными недалеко. Почему волшебники рождены воевать, а не жить в мире? Сколько бы история не ебашила по макушке, опыт ничему не учит.
Усталая белесоватость лица Люпина приобретает алый оттенок то ли от напряженно-раскалившейся ситуации, то ли от стыда за свое лукавство и недосказанность, отчего Робин неловко и неуверенно улыбается, давая понять, что все пучком. Пусть и не пучком ромашек. В глазах Тедди нет ни намека на жалость (именно ее так страшился юный оборотень), зато оседает глубокая боль, как отражение боли Робина. Молодой человек устало трет свое плечо - жест, ставший идиотской привычкой, словно он желает проверить, а не сошел ли укус силой магии, верой Мерлина, мольбами драккла. Ему становится немножко легче, потому что всепонимающий Люпин не собирается послать его восвояси, не отворачивается, не смотрит с осуждением, он просто обещает быть рядом. Иногда большего и не нужно, кроме как протянутой руки, которую можно схватить, спасаясь от риска быть утопленным в болоте собственного отчаяния.
- Спасибо тебе, твоя поддержка очень важна и..., - слова даются тяжело, неловко, смущенно, будто он делится чем-то слишком личным, отрывая кусочек себя. - Знаешь, произошедшее накрыло так внезапно волной, хоть захлебывайся. Я о зельях еще не подумал. Если честно, я пока ни о чем не думал. Ни как я жить с этим буду, ни что делать. Я... я умею варить зелья. Нужны только ингредиенты. Но мне страшно за свое первое полнолуние. Еще страшнее, что я останусь один на один с волчьей сущностью. Проклятая неизвестность так пугает. Я... я... я просыпаюсь от кошмаров. Сплю с зажженными свечами. Мне всегда казалось, что мы, гриффиндорцы, народ не робкий, а получается, что пасую перед самим собой.
Робину удается произнести вслух то, что тревожит его почти две недели. Беспокойства обретают свой приют в уюте квартиры Тедди, где теплом пропитан каждый дюйм. Люпин не станет смеяться над его слабостью и опасениями, но важно, чтобы он не заставил его прийти в офис и встать на учет. Слишком правильный Тедди может посчитать необходимостью контролировать жизнь Роба в свете последних новостей, и тогда ему придется распрощаться с работой, семьей и друзьями.
- Приятель, дай мне слово, что разговор останется между нами, - он смотрит на Люпина с предельной серьезностью, пытаясь показать, насколько важно для него сохранить ликантропию в тайне. - Потому что ты прав, я не хочу регистрироваться. Даже под угрозой Авады я не стану заносить себя в список оборотней. Слишком многое стоит на кону. Начальник подделал пергаментные свитки о дежурствах за то число. Меня официально в госпитале даже не было. Мне светит прекрасная карьера в Мунго и в перспективе кресло главы отделения. И моя семья так мной гордится. Я должен уберечь их от правды.