В гуще толпы Косой Аллеи, средь гула, достигающего добрую сотню децибел, сложно заметить что-то вокруг, кроме спин волшебников, образующих самый настоящий муравейник. Со всех сторон раздаются крики торговцев, призывающих купить непременно что-то жизненно необходимое за цену на треть ниже соседской. Робину, в силу специфики его работы, известно, что для жизни в первую очередь необходима жизнь, а не два фунта листьев Гиенового древа. В принципе, истерический смех по недоказанной теории магловских ученых тоже продлевает годы, но в пригодности толкаемого на улице товара для увеселительных целей Роб сомневается. Покупал он как-то по-молодости Аконит задешево, а потом две недели ходил с распухшей красной физиономией, будто дюжина пчел покусали. Слава Мерлину, что аллергическая реакция сказалась лишь на лице (коль родился красавчиком, то никакие поддельные травки не испортят), а не где-то в ином месте. С тех пор Лонгботтом заметно повзрослел, понабрался опыта на собственной шкуре, обзавелся щетиной, сертификатом целителя и прекрасной репутацией, что подобные шарлатаны и торгоши вызывают лишь желание схватить за руку с поличным и сдать в Аврорат, а то маги в поисках низких цен ведутся, а Святому Мунго потом за них отдуваться.
Осень уже вовсю забирает Лондон в свои владения, но есть что-то душевное и приятное, отдающее ностальгией о былых годах в Хогвартсе, в октябрьской поре, когда пальто раздувает ветром и приходится поднимать воротник, чтобы прохлада-проказница не забралась под одежду. Роб в свой выходной день после ночного дежурства выбирается на прогулку до "Волшебного Зверинца" и обратно, по пути бросив ненадолго якорь в кондитерской и прикупив несколько кусков торта на обед (пред сладким устоять выше его сил). Ему срочно требуется приобрести корм для своего полосатого "КОТа", который в последнее время стал слишком вредным и выборочным в еде, что остатками позавчерашней лапши быстрого приготовления (да здравствует взрослая холостяцкая жизнь) этого негодяя не провести. Вполне понятный и элементарный, как Ватсон, план летит к старому, но никем незабытому, Гриндевальду, когда близ одной из узких улочек, зажатой меж потрепанных зданий, мелькает коротая вспышка света, как от луча заклинания, и тут же гаснет. Робин резко останавливается, отчего идущий следом маг средних лет впечатывается ему в спину, тут же принимаясь сыпать в молодого человека ругательствами.
- Стоит тут, как статуя гиппогрифа, - мужчина задевает его плечом (абсолютно намеренно) и ныряет в толпу.
- Статуи созданы для любования, спасибо за комплимент, - парирует Лонгботтом в ответ, но, понимая, что его слова не долетят до мужчины, машет рукой, мол "ну и хрен с ним", и снова пытается разглядеть активность на той стороне улицы, но там затишье, лишь люди продолжают сновать туда-сюда, даже не бросая взгляда в темноту проулка. - Тьфу на него. Сбил с толку своими гиппогрифами.
Роб списывает вспышку со счетов, приняв за усталость и больные после бессонной ночи глаза, собираясь продолжить свой маршрут в сторону пропитания для наглого питомца, но вдруг до его ушей доносится далекий, но пронзительный девчачий крик. Лонгботтом даже не раздумывает, по инерции вытаскивая волшебную палочку из рукава пальто и устремляясь в направлении узкой улочки, перпендикулярно потоку посетителей Косого Переулка, расталкивая их локтями и получая вслед нелицеприятные комментарии. Такого количества лестных слов в свой адрес он не слыхал давно. С того самого дня, как устроил фейерверк в одном из пабов Хогсмида, после которого всех студентов, допущенных до вылазки в деревушку, вернули в качестве наказания и поиска шутника обратно в школу.
- Гоменум ревелио, - шепчет он, оказавшись возле входа проулок, который прячется за аркой. Чары, призванные указать на живые объекты, сообщают ему о присутствии троих, из которых, как минимум, одна личность является жертвой. И не с таким приходилось разбираться! Лонгботтом не привык пасовать перед трудностями, когда на кону жизнь другого человека. Даже если за горячую голову придется расплачиваться собственной жизнью. Крик все еще рвет барабанные перепонки. - Дуро.
Он не теряет времени на прелюдию и попытки договориться мирным путем. Выскочив, подобно черту из табакерки, одетый с иголочки, чистенький, стильный, одним словом, сам от себя в восторге, разве что взъерошенные волосы выдают поспешность, Роб быстро оценивает ситуацию. Опираясь спиной о мрачную, как и весь антураж, стену, девушка орет, что есть мочи, то ли от боли, то ли от ужаса, но у Робина в груди сжимается. Он чертов эмпат и не умеет отстраняться от чужих эмоций. Заклинание окаменения, которым он невербально запустил в рослого, но худого, покрытого шрамами, с лицом, как у ворона, мужчину, натыкается на щит, и Робин в удивлении поднимает брови, понимая, что перед ним не простецкий разбойник, а достаточно сильный и ловкий маг.
- В сторону, в сторону, я сказал! Я разберусь с ним! - кричит Робин незнакомой девушке, пытаясь своим криком прекратить ее историку и вставая между ней и мужчиной. Он ни на секунду не забывает, что заклинание обнаружение показало присутствие троих, а, значит, нужно оставаться бдительным. В ответ ему летит Жалящие проклятие. - Протего Дуо!
Робин пытается сосредоточиться на заклинании, отгоняя в сторону накопившуюся усталость и образуя защитный щит для себя и девушки, дыхание которой он слышит даже сквозь пульсирующую в висках кровь. Волшебник - губы искривляются в довольной ухмылке - бросает заклинания один за другим, словно проверяя шит на прочность. Роб чувствует, что на лице появляется испарина, и челка прилипает ко лбу, но не позволяет проклятиям достичь цели.
Вдруг правую ногу пронзает резка боль, а чьи-то когти - без сомнений то самые настоящие острые коготки - разрывают ткань брюк и кожу, впиваясь в икроножную мышцу. Одного взгляда на землю достаточно, чтобы увидеть, как низзл - в отличие от его магловского "КОТа" вполне волшебное создание - вцепляется в него и отпускать не намерен. Вот где тайна "третьего" зарыта! Животное отвлекает Робина, и действие защитных чар дает сбой, зато маг не медлит, запуская обезоруживающим. Спасибо квиддичу и их капитану, потому что парень вовремя нагибается, уходя от луча, что разлетается искрами о кирпичное здание.
- Шшшшш. Кот, мне плевать, чей ты, но я тебе не враг, приятель! - приходится снова уклоняться от заклинания, шипя от боли и размахивая ногой, в попытках сбросить животное. - Фумос!
На этот раз Робин произносит вслух, не желая тратить силы понапрасну на невербальные заклинания. И без того темный проулок окунается в дымовую завесу. У Лонгботтома в выигрыше несколько секунд.
- Тебя... тебя не задело? - тяжело дыша, он на миг оборачивается к девушке, чтобы проверить, не попала ли она под град заклинаний, а сам выводит в воздухе Заклятие Пылающей руки, которое устремляется сквозь дым в направлении волшебника. Судя по раздавшемуся крику и стуку упавшей на булыжники волшебной палочки, заклинание срабатывает от души.
- Депульсо..., - серия невербальных заклинаний устремляется в сторону появляющегося в рассеивающемся дыме силуэта. - Остолбеней дуо. Дуро.
Низзл тем временем уступать не намерен, но заняться прилипшим, как банный лист, зверем возможности не предоставляется, потому что неожиданно из тьмы снова летит вспышка света. Запасная волшебная палочка? Напарник?

* косой речью выделены невербальные заклинания

Отредактировано Robin Longbottom (2019-04-03 16:09:06)

Проклятая во все дыры невербальная магия - штука полезная и очень эффектная, когда нужно покорить сердца девочек, но не тогда, когда тебя вот-вот вскроют и выпотрошат, как тряпичную куклу, - забирает слишком много сил. Он стоит посереди полуразрушенного переулка, пропахшего сыростью, плесенью, рвотой после лишней бутыли виски, в воздухе витают остатки дымового проклятия, пыль от разрушенных к чертям стен, крошка от кирпича, что едва можно набрать в легкие воздух. Девчонка, одного беглого взгляда на которую хватает, чтобы разглядеть бледность и нездоровый внешний вид, оттаскивает силой все-таки принадлежащего ей низзла и только дает знак большими пальцами, мол, она в порядке, все путем. Как целитель, он бы с этим поспорил, но, как рыцарь на поле боя, он слишком занят спасением трех задниц (ее, своей и кота). От прежнего напыщенного и начищенного вида не остается и следа, потому что Робин больше напоминает выбравшегося из камина чумазого мальчишку, не хватает только фингала под глазом и запекшейся под разбитым носом кровью. Несодилно в его годы устраивать дуэли на улицах со всякими разбойниками и хулиганами, но Лонгботтом не был бы самим собой, если бы не полез в пекло оказывать помощь, и плевал он с колокольни и птичьего полета на то, что вроде как это не его проблемы. Альтруизм и самопожертвование доведут его до Святого Мунго, подобно ставшими частью истории бабули с дедулей, которые с детства являлись для Робина образцом и примером, его личной гордостью и героями, но лучше пасть за благое дело, чем прожить жизнь, прячась за чужими спинами.
Мерлин услышал его мольбы, потому что когти, наконец, отпускают кровоточащую ногу, в которой каждая ранка пульсирует и дергает крючочком, но по сравнению с творящемся вокруг откровенным пиздецом, трэшом, хоррор-стори, разве что без участия зомби из магловского киномотографа, разорванные мышечные волокна кажутся пустяковым делом. Лонгботтом приседает на корточки, слыша рассекающий воздух свист заклинания, что проносится над его макушкой. Сзади откалывается еще один кусочек стены. Министерству предстоит немало работы по восстановлению этой части Косой Аллеи. Робин поворачивает голову в сторону всего на несколько дюймов, чтобы увидеть, как сначала низзл, а следом за ним незнакомка, исчезают сквозь тяжелый и плотный воздух в направлении шумной и глянцевой улицы. Молодой человек мысленно радуется смекалистости ведьмы, что ему не приходится просить ее свалить нафиг от беды подальше. Он взрослый маг и с плохим дядей сам разберется. Или подохнет под булыжником. Тогда он будет тешить себя мыслью, что истекает кровушкой за милую и добрую волшебницу с большим сердцем и великими планами на будущее.
- Экспульсо! - гремит взрыв, скромный такой взрывчик, но ворона-мага волной отбрасывает к стене, новая порция пыли поднимается, стены дрожат и сутулятся, им не по душе развязанная драка. Со стороны Косого Переулка начинают доносится крики и возгласы, какие-то бравые маги даже врываются в проулок сквозь арку и машут волшебными палочками с огоньком на кончике, подобно флагам.
- МЫ НЕ ОСТАВИМ ГАРРИ ПОТТЕРА В БЕДЕ! - кричит чей-то воодушевленный революционными действами юношеский голос. - Остолбеней!
Время следовать примеру незнакомой ведьмочки, любительницы диких котов, и под шумок валить, пока не набежали зеваки, журналисты и авроры. Разборки в Министерстве могут сказаться на его блестящей, как золотая монетка, репутации целителя, славной фамилии и всех заслугах. Девушка спасена, он сам относительно цел и невредим, не считая кровоточащей конечности (работенка на две минуты для толкового колдомедика), а мудак получил по заслугам.
- Фумос, - погружать и без того серое от мглы и грязи пространство, куда даже в солнечный день не проникают лучи света, в еще больший мрак нет необходимости, но Робин благоразумно решает перестраховаться. Дымовая завеса наводит панику на зевак, а юный целитель проскальзывает вдоль полуразрушенной стены в сторону мелькающего белым пятном Косого Переулка. - Сходил, блядь, за кормом для кота. Эскуро...
Попытка очистить одежду выходит так себе, потому что после такого извержения вулкана всякая магия бессильна. Он все еще выглядит, если верить отражению в витрине, не очень (девочку не подцепить!), но теперь хотя бы сходит на простого работягу-ремесленника, а не на сбежавшего из Азкабана заключенного.
- Эскуро..., - он приседает на бордюр, чтобы привести в порядок разорванную ногу, ткань брюк прилипла к ранам, и теперь они не только пульсируют, но и щиплют. Очистив их от грязи, маг осторожно пытается залечить, морщится и фыркает, потому что заклинание исцеления на самом себе даются всегда сложнее. - Вулнера санентур...
Робин выдыхает, радуясь, наконец, возможности дышать полной грудью чистым воздухом с запахом свежей выпечки. Правда аппетит сдох и воскрешать не собирается. Денек выдался на славу, хоть в личную красную книгу вноси, не хватает только восстания оборотней и беспорядков сквибов для полного счастья, причем прямо здесь, в Косом Переулке. В последний раз отряхнувшись и пригладив спутанные, грязные и влажные от пота пряди, Робин решает все-таки купить жратву для кота (тот его и на порог без ништяков точно не пустит, прямо, как жена со сковородкой) и по быстрому вернуться на хату. Ему необходим хорошенький душ, свежая одежда и сон, но планы сегодня не его сильная сторона. Судьба явно ржет и выстебывает колдомедика, потому что двумя домами далее, не пройдя и двух футов, он вновь примечает незнакомку, что так шустро скрылась из переулка. От былой шустрости не остается и следа. Не то чтобы он запомнил ее лицо во всей этой суматохе, но потрепанный внешний вид, как у него самого, очень многозначительно указывает на то, что они оба побывали в одном и том же апокалипсисе. А этого низзла он подавно ни с одним другим не спутает!
- Эй, - он пытается окликнуть пошатывающуюся, едва держащуюся на ногах ведьму, которая неуверенной походкой, скованно идет вдоль стены, затем приваливается, грудная клетка тяжело поднимается, словно каждый вдох - непосильное задание. Его подозрения, что ни хрена она не в порядке, оказываются верными. Робин в несколько шагов преодолевает расстояние между ними и подхватывает девушку в последний со спины, не давая ей приложиться затылком о брусчатку дороги. - Дуреха! Ты куда собралась? Тебе помощь нужна! Мелин, за что на мои еще не седые волосы?!
Лонгботтом, как любой колдомедик, когда пациенты не беспокоятся о своем здоровье, злится и негодует из-за такой беспечности. Ему приходится опуститься на тротуар, чтобы положить голову девушки себе на колени. Бледность кожи вполне однозначно указывает на потерю крови, причем значительную. Теперь он замечает огромное темно-бордовое пятно на ее одеждах с правой стороны брюшной полости. Девчонка ранена, причем неизвестно, как давно, и сколько крови потеряла.
- Кот. Не. Смей. Я просто хочу помочь твоей хозяйке, - он предупреждающе смотрит на зверька, что не сводит с него ответного взгляда, но на этот раз не бросается. И на том спасибо. - Тебя как звать, незнакомка? Говорить можешь? У тебя сильное ранение. Я - целитель, работаю в Святом Мунго, и сейчас мы осторожно воспользуемся моим порталом и перенесемся госпиталь. Хорошо? Я не причиню тебе вреда. Нужно поспешить, мне не нравится твой мышечный тонус, возможно заражение. В таком случае, чем раньше мы начнем действовать, тем лучше. Ты знаешь, сколько времени прошло с ранения? Помнишь, каким проклятием или предметом был нанесен удар? Любые подробности очень важны.
Роб осторожно придерживает девушку, надеясь, что она не отключится прямо тут. Состояние незнакомки ее очень не нравится. Подобную симптоматику он уже видел не раз. Так действуют яды. И это очень плохое развитие событий.
- Чего уставились? Тут не на что смотреть. Мы сами разберемся, - Роб отправляет нескольких прохожих зевак восвояси. Косая Аллея и без того заметно опустела. Видимо, основное скопление народа переместилось к месту взрыва. Оно и к лучшему, лишние свидетели им не нужны.

От внезапного крика у Робина перехватывает дыхание, и сердечное сердечко едва не машет ему ручкой, желая предаться инфаркту. И свалилась на него за какие-то заслуги такое голосистое добро, что Мерлину душу можно отдать. Он даже от неожиданности думает, что девчонка вздумала помирать прямо в Косом Переулке, не дав ему возможности вытащить ее с того света. Они и без того смотрятся достаточно эпично, устроившись на асфальте средь бела дня, оба грязные, облезлые, как этот низзл, перепачканные в крови, хоть место для колдографии в желтой газетенке выдавай. Если дойдет до искусственного дыхания рот в рот, то спасающие Поттера в переулке переметнутся на просмотр театральной постановки для совершеннолетних. Как-то Робину нравится быть героем, но героем тихим и незаметным, без софитов там всяких и огласки. На повторный крик снова оборачиваются прохожие, что Лонгботтому самое время применить магию, оградить их от лишних взглядов, а лучше сразу любителям хлеба и зрелищ всыпать по первое число, но ему тупо не до них. Пальцы вцепляются в воротник пальто, словно желая, то ли придушить спасителя, то ли вытрясти из него спасение. Попытки девушки приподняться на ноги совершенно бесполезны, потому что мышцы стремительно перестают ей подчиняться. Хрупкое тельце рухает снова ему на грудь, отчего сам Робин оказывается скованным в движениях. Кроме двух многозначительных и вполне категоричных воплей, девушка не стремится заговаривать с ним. И это хреново, потому что доступ к порталу, что висит на цепочке, ограничен, а без минимальной информации и ресурсов он не в состоянии оказать ей помощь. Робин приходит к выводу, что девушка слишком напугана (она еще держалась молодцом после встречи с тем мудаком-бандитом, ничего удивительного, что запоздалая реакция на пережитое начинает проявляться спустя некоторое время), и осторожно гладит ее по спине, стараясь успокоить и оградить от лишних движений. Доверие между пациентом и целителем - залог успешного лечения. И чем больше она дергается, тем быстрее яд распространяется по телу. После подобной дряни лучше лежать и не шевелиться, а он поди еще пыталась самостоятельно передвигаться.
- Кто-то из нас двоих должен думать, и, учитывая, что ты, мисс сорри-ай-донт-ноу-йо-нэйм, уже достаточно надумала своей головой, решения тут впредь принимаю я, - пока они выясняют отношения (нашли время и место!), столь важные минуты утекают песком сквозь пальцы. - Допустим, не ты нашла, а я тебя, но... Оставим это на потом, когда дырка у тебя в брюхе перестанет кровоточить, а ты проглотишь противоядие. OKAY?
Не доведи их салазарские неисповедимые пути до нынешних обстоятельств, то Роб непременно позволил бы себе самодовольную ухмылку от лестного определения "клевый", но вот сейчас что-то не катит. Уткнувшись в натерпевшиеся за сегодня всякое ткани его одежды, девушка едва дышит сквозь слезы, зато перестает артачиться и изображать из себя сильную и независимую кошатницу , наконец, отвечая на его вопросы. Змеиный яд с нейротоксическим воздействием объясняет белезну кожи, слабость и паралич, которые распространяются слишком быстро. Молодой человек слышит всхлипы напуганной девушки, и едва не воет, задрав голову к небу, от безнадежности. Ему всегда было тяжко переносить девчачьи слезы.
- В МУНГО есть все необходимое для помощи, - он предпринимает последнюю попытку убедить ее в разумности обращения к бригаде специалистов, но незнакомка продолжает жаться к нему и сотрясаться от рыданий. - Ты... ты боишься, дуреха? Он тебя не найдет. Ох, черта с два. Мерлин с тобой. Полчаса, говоришь? Мы не успеваем до твоих котлов, к тому же мне нужны мои зелья. Поэтому придется аппарировать ко мне домой. МОЛЧАТЬ! Никаких возражений. Просто... доверься. Или в Мунго, или в мою берлогу.
Искать с раненой девушкой на руках в Косом переулке какую-то мастерскую, в которой не факт, что есть все необходимое, это очень идиотский план. Раз уж с планами сегодня не ладится, и кот все равно будет зол и обижен (с его-то ревностью в отношении пассий Роба!), то у себя в квартире колдомедик хотя бы знает, как разбираться с пиздецом и не стать виноватым в смерти девушки. Он нарушает все правила и моральный кодекс, взяв на себя ответственность за ее жизнь, поэтому у нее нет выбора, придется выкарабкаться. Организм молодой, крепкий, вон как борется!
[]- Держись, красавица, до свадьбы заживет, даже шрама не останется,[/b] - он чувствует, что тело совсем обмякло в его руках, и лишь крепче прижимает девушку к себе, молясь основателям Хогвартса, создателям магического и магловского мира, космическим пространствам и богам из мифов всех народов, чтобы поспеть. Лонгботтом прикрывает веки, сосредотачивает всю свою магию, волю, силу, представляет мысленно жилище и аппарирует (какой мазохист придумал это средство передвижения?), перенося девушку и в последний момент запрыгнувшего на них низзла к себе в квартиру.
- Извини, не убрано, я как-то не ждал гостей..., - комментирует Робин, пока, перешагивая через брошенную с утра мантию и джинсы, несет незнакомку на кровать. Его студия достаточно просторная и светлая, совмещаy в одном помещении, визуально разделенном барной стойкой, кухню, гостиную и спальню. - КО-О-ОТ, сейчас не время для семейных драм, познакомься лучше с приятелем. Он такой же несносный, как и ты.
Полосатое недоразумение тут же нарисовывается рядом с хозяином и протяжно мяукает, как бы спрашивая, а жрать ты принес? Зверье путается под ногами в количестве двух морд очень не вовремя, потому приходится отодвинуть их обоих ногой, чтобы не мешались, пока он ищет в подвисных шкафчиках нужные травы, зелья и бинты. Дверцы распахиваются и захлопываются одна за другой, а содержимое с грохотом оказывает на полу. Пофиг. Небольшой беспорядок вряд ли смутит девицу, зато коты тут же подключаются к изучению и обследованию упавших продуктов питания в виде хлопьев и прочего фаст-фуда. Чем бы детишки не тешились...
- Наконец..., - он точно помнит, что у него оставалось немного безоара. Хреновый тот целитель, который не стырил несколько камней еще во время стажировки. Дюжина склянок и флаконов, травы и перевязочные ткани оказываются на прикроватной тумбочке, пока сам Роб сбрасывает с плеч пальто и бросает куда-то в сторону, а сам запрыгивает на кровать поверх девушки. - Противоядие по Третьему закону Голпалотта, то есть, великий безоар меж зубов.
Робин приоткрывает девушке рот, надавливая подушечками большого и указательного пальцев с двух сторон в области височно-челюстного сустава, и запихивает туда камень. Главное, вывести проклятый яд. Главное, чтобы было еще не слишком поздно. Он считает про себя секунды, не сводя глаз с безжизненного лица. Лишь зрачки дают знать, что незнакомка пока еще находится в этой реальности.
- Ну же, давай, где твоя ирония и бравада! Я ведь нихрена себе, какой клевый, когда еще выпадет с таким познакомиться? - Робин не церемонится, разрывает одежду на девушке, чтобы получить доступ к ране. Ткань прилипла, что приходится применить режущее заклинание и пинцетом отодрать волокна по кусочкам. Живот выглядит плохо, но, если безоар подействует, то он позаботится о ранении. Кровь на месте, куда вонзился нож, черная, нездоровая, поэтому Роб берет один из флаконов и смачивает кусок бинта настойкой из растопырника и ромашки. Первый снимает боль, вторая является хорошим дезинфицирующим средством. Осторожными и точными движениями он обрабатывает кожу вокруг. - Немного снимет боль, пока я не залечу рану.

Когда тело девушки, поверх которой он взобрался в позе полу-йога, полу-альфа-самца, начинает постепенно миллиметр за миллиметров шевелиться, возвращая былую чувствительность и подвижность, Робин позволяет плечам расслабиться. Он даже не заметил, что мышцы спины до самой шеи были сведены спазмом от напряжения, настолько высоким был выброс адреналина, притупивший все первобытные функции и инстинкты. Живая, черт возьми, дуреха, живая! Внутри его распирает от смеси гордости, облегчения, восторга и какого-то идиотского счастья. Пока бинт осторожными отработанными движениями скользит вокруг раны, Робин бросает короткий, но цепкий взгляд на девушку, замечая одинокую влажную дорожку, что простирается от уголка глаза по виску и теряется в рассыпанных по его подушке волосах. Боль все еще рвет ее на части, отчего радость молодого человека снова сменяется на серьезность, что так не вяжется с его взъерошенным и помятым внешним видом.
- Решил, знаешь ли, не тратить время на разговоры, а сразу приступать к делу..., - парирует он в ответ на ироничное замечание девушки. Ее смелость, закалка и стойкость вызывают восхищение колдомедика. - Терпи, красотка, ты в надежных руках. ЩА-А-АС все порешаем.
Незнакома предпринимает попытки приподняться, словно она по жизни настолько отбитая, что готова в любом состоянии ползти в направлении втемяшенной в голову цели. Вот упрямица, если бы Роб не был уверен, что не припоминает ее по школьным годам в Ховгартсе, то поставил бы галлеон на принадлежность к Гриффиндору. Он понимает, что прийти в себя после паралича, истекая кровью в чужой постели, и обнаружить на себе какого-то придурка с глазами-пешками - так себе удовольствие, сомнительные приятности, но любые движения в ее ситуации рискуют ухудшить состояние. Противоядие подействовало, но одному Мерлину известно, какие последствия змеиный яд оставил на неокрепшем девчачьем организме. Рана напоминает обнаженный, активный, разгоряченный кратер вулкана, и Роб по опыту знает, что такие вещи не исцеляются по взмаху волшебной палочки. Целительство - дело утонченное и зачастую зависит не только от мастерства мага, но и от судьбы, случая, звезд, стечения обстоятельств. Поэтому колючий нрав незнакомки даже радует Лонгботтома - такие борются до последнего вздоха.
- Много придурков средь бела дня встречала, чтобы бабу прямиком с Косой Аллеи домой тащили? Все верно, этот же придурок нагнул твоего мудака в подворотне, - Робин привык к тому, что представительницы прекраснейшего пола запоминают его слишком хорошо. Настолько хорошо, что при повторном заваливании в некий непримечательный паб вдруг возле уха раздается подозрительно ласковое: "Милок, обещался сову прислать, а от самого вот уже месяц ни слуху, ни духу!". Короче, не по душе ему разгуливать со столь заметной физиономией. - Меня, кстати, совсем не обязательно все время называть клевым. Я - Робин. Как тебя зовут, незнакомка с низзлом? Э-э-эй, ТЫ ЧЕГО?!!
Девушка начинает сотрясаться всей своей хрупкой фигуркой. Локти перестают держать ее в полулежащем положении, и она падает обратно в постель, лишенная сил, вновь побелевшая и слишком трогательная. На миловидных чертах лица появляется болезненный спазм, и желудок Роба делает сальто, сводит, даже дыхание перехватывает. Он допускает первую ошибку колдомедика, позволяя своему личному отношению и чувствам одержать кратковременные победу над хладнокровным разумом. Его пальцы бережно прикасаются ко лбу девушки, проверяя на наличие жара и одновременно с этим пытаясь успокоить ее. Подушечки скользят по выступившему поту. Несмотря на белоснежность кожи, девушка кажется горячей, словно температура ее тела резко подскочила на несколько градусов. Фонтан крови из раны, как из разорванной вены, попадает на Лонгботтома, оставляя на рубашке пятна. Он ощущает себя одиноким солдатом на поле боя, где битва ведется с самим Сатаной. Отчего-то страх за других всегда пересиливает страх за собственную жизнь. Не умеет Робин оставаться в стороне, переминаться с ноги на ногу, жевать тыквенную кашу, когда кто-то страдает.
- Тиши, тише, все хорошо, клевый парень из подворотни рядом, кто тебя еще так впечатлит? - хрен его знает то реакция на обезвреженный яд, воспалительный процесс или подхваченное по дороге заражение крови, но разбираться с причиной возможности нет. Не в этих полевых условиях. Придется устранять проблему вслепую, опираясь лишь на собственный опыт. - Дыши глубоко вместе с моим голосом. Вдох... Выдох... Вдох... Читал в какой-то книге, что помогает. Ага.
Пропитанный темной и вязкой жидкостью бинт откладывается в сторону. Роб тянется к круглой колбе, закупоренной на пробку, которую он поддевает ногтем большого пальца. Пробка с громким "чпок" улетает в дальний угол квартиры, присоединяясь к бардаку, что растет со сверхпропорциональной силой, благодаря стараниям двух котов. Он подносит колбу со снадобьем к приоткрытому рту незнакомки и чуть наклоняет, вливая по каплям вовнутрь. Ему приходится прижать ее чуть сильнее к кровати, надавливая под ключицами, чтобы из-за дрожи в теле большая часть зелья не оказалась на подушке.
- Это крововосполяющее, тебе полегчает, как только мы восполним кровопотерю, - пустой пузырек неловко и поспешно ставится на ощупь на тумбу, отчего переворачивается и со звоном падает на пол, разбиваясь на осколки. Не вовремя посещает мысль, что в следующий раз следует покупать из небьющегося стекла.
Правой рукой он надавливает свежим бинтом на истерзанную рану, стараясь сдержать кровь простым магловским способом, другой же на ощупь берет колбу с насыщенной красной жидкостью, зубами откупоривая крышку. В воздухе начинает витать приторно-сладкий запах баяна.
- Будет немного щипать, но ты представь, что это... это часть ролевой игры, и в следующий раз ты сможешь побыть сверху и залатать меня, - еще один использованный бинт отбрасывается в сторону за ненадобностью. Парень медленно капает экстракт на рану девушки, пальцами свободной руки находит ее кисть и крепко сжимает, чтобы облегчить хоть немного боль. Вступая в реакцию с зельем кровь начинает пузыриться, кожа вздувается пузырями, но проявляется первые признаки заживления.

Изучение ядов достойно возведения в отдельную науку. Разные по составу, форме и действию они приводят к одинаковому результату, к разрушению, поражая клетки одну за другой, разрастаясь, жадно пожирая изнутри, пуская корни в глубь, в саму суть, пока, наконец, не уничтожают. Занимательным является факт, что чувства, мысли и идеи имеют такой же эффект, превращая человека в раба. Одного единственного ингредиента достаточно, чтобы дарующее жизнь зелье превратилось в отраву, чтобы аромат духов вызвал гипоксию мозга, чтобы цветок лилии с ядовитой пыльцой стал причиной смерти от кровотечения. Как яды способны на убийство, так и взаимоотношения могут стать причиной погибели. В обоих случаях все дело в одном составном компоненте, определить который не всегда предоставляется возможность. Робин впускает незнакомку в свою квартиру и жизнь, вручая ей отравленный клинок доверия, который она может использовать по своему смотрению против него, избавившись от свидетеля нечистой истории (Годрик свидетель, что не все гладко!), или ради него, однажды оказав ему ответную услугу спасением за спасение. Доверие - самый ядовитый из всех ядов, потому что способен разрушить семейные узы, любовь, дружбу. Все самые светлое и лучшее в магическом и магловском мире. С некоторыми ядами Роб предпочел бы никогда не иметь общих дел, но его долбанутая вера в человечество не имеет границ.
Вцепившиеся в ворот рубашки пальцы притягивают его ближе, отчего расстояние сокращается, и он может разглядеть каждый миллиметр кожи на лице девушки. При иных обстоятельствах - кровавое месиво так себе романтика - столь занимательное положение тел могло бы сойти за вспыхнувшую между молодыми людьми искру, но в их случае это скорее попытки не свихнуться от боли и использовать сильные мужские плечи и податливый нрав Робина в качестве защитного купола, заклинания "Протего", спасательного круга. Именно так утопающие хватаются, оставляя кровавые полосы от царапин, за своего спасителя.
Что за зверь этот Лонгботтом, куда более красноречиво поведают бывшие гостьи его холостяцкого жилища, которые отчего-то решают, что им по силам его приручить. Единожды прирученный женской нежной рукой и в последствии преданный и выброшенный, подобно повзрослевшему и внезапно ставшему ненужным псу, Робин просит отныне красоток не задерживаться в этих стенах, не обещает особняка у моря и трех отпрысков. Неподдельной его страстью давно стало исключительно целительство.
- Спи, дуреха..., - когда рука незнакомки скользит по шее, Роб замирает, застывает статуей, прижав ладонь с очередной настойкой к ее животу. Ощущения странные и непривычные, и даже "спасибо" (ему не послышалось во всем этом безумстве?) звучит, как первое действительно искреннее слово. Как оно бывает после мучительной болезни, вместе с облегчением приходит глубокий и безмятежный сон, словно теплые воды омывают тело. Ароматы успокоительных трав и усталость организма после тяжелой борьбы оставляют свой отпечаток. Веки девушки смыкаются, и она засыпает. Прямо на окровавленных простынях, с так себе принцем верхом и сжимая его рубашку.
Робин немного мнется в нерешительности, не желая потревожить сон девушки, затем осторожно разжимает ее пальцы и кладет ее кисть на кровать. Рана затянулась, оставляя воспаленный красноватый шрам, который кажется после пережитого пустяковым. Колдомедик берет последнюю из неиспользованных баночек с густой мазью на основе летейского элексира и толстым слоем наносит на место ранения. Мазь разглаживает рубцы, снимает воспаление, и после нескольких недель применения шрамы станут едва заметны. Поверх он прикладывает чистый бинты и заклеивает большим квадратным пластырем с сушенной ромашкой и семенами конопли внутри, которые неплохо справляются с последствиями ядов.
Попытки встать вызывают пронзительную боль в непослушных, затекших конечностях. Несмотря на многолетние тренировки на метле, Роб скорее по части задвинуть битой, нежели растяжки, и новомодные йоговые практики прошли мимо него. Борясь со слезящимися глазами и шумом в ушах, Роб выкарабкивается из постели и сгибается по полам, пытаясь размять и вернуть кровь к ватным мышцам и разогреть растянутые связки.
- Мяу..., - в согнутой позе он сталкивается взглядом с двумя парами глаз низзла и кота, морды которых оказываются перед его лицом и таращатся снизу вверх с явной насмешкой. У низзла в усах застряли кукурузные хлопья. Был один прожорливый хулиган, а теперь двое. - Мяу.
Второе мяу скорее звучит как вопрос: "Из тебя пытались сделать консервы? Вкусные?". Весь в крови с остатками пыли и грязи после стычки в подворотне он мог легко сойти за вампира-маньяка из последних сводок новостей.
- Этим соседям точно не станет неловко, - он, наконец выпрямляется, потягивается, заведя руки за голову и слушая, как позвонки один за другим прохрустывают. Со следующей недели снова начнет тренироваться. Или бегать по утрам. В крайнем случае, все-таки займется йогой. - А вы, я погляжу, спелись, только убирать за вами кто на кухне должен?
Он давно потерял счет времени, поэтому даже не представляет, как долго они боролись с этим чуваком с косой и в капюшоне. С момента их появления в доме Лонгботтома должно было пройти не менее часа. В окно уже начали стучаться капли дождя, не оставляя ничего от полуденного октябрьского солнца.
- Экскуро! - во рту сухо, как после душевной попойки на встрече выпускников. Простыни и одеяло, поверх которого лежит девушка, снова становятся чистыми, насколько магия способна вывести пятна. С помощью левитирующего заклинания Робин отправляет все использованные бинты, рваную ткань, пустые флаконы, осколки разбитого стекла в мусорный контейнер. На тумбочке остается только две одинаковых колбочки все с тем же крововосполняющим зельем. - Акцио, плед.
Он раздумывает над тем, чтобы раздеть девушку, но потом решает, что благоразумнее приготовить ей чистую смену, чем столкнуться с гневной тирадой. Робин старается лишний раз не беспокоить измученную незнакомку, потому осторожно набрасывает теплое покрывало сверху, подтыкает по бокам и задергивает шторы, чтобы свет фонаря с улицы не слепил глаза.
Перевернутая и разгромленная в пух и прах кухня (а он когда-то подумывал завести ВТОРОГО кота!) занимает добрых тридцать минут, чтобы привести ее в более или менее первоначальный вид. Сухие запасы еды летят в урну, туда же отправляются рваные упаковки от лапши, бульонов быстрого приготовления (маглы - люди практичные!), даже печенье, которое уже давно померло от старости, оказалось превращенным в мелкую крошку. Еще тридцать минут уходит на душ, оттирание следов приключений, окончательное залечивание разорванной зубастым низзлом ноги, незначительных манипуляций с внезапно обнаруженными гематомами, но в конечном итоге Робин остается доволен усталым, с черным мешками под глазами и отчего-то потрескавшимися губами, но причесанным, чистым, одетым в темно-бордовую рубашку в клетку и узкие темно-синие джинсы отражением.
Когда он возвращается в комнату, то исчадие ада, простите, зверь незнакомки царственно восседает на кровати близ хозяйки. Вообще-то животным не место рядом с раненым, но нарваться на очередной конфликт с низзлом ему не хочется.
- КОТ, он - гость, ему можно, а у тебя есть свое место, ага, и не смотри на меня таким взглядом, я выучил все твои уловки, оболтус, - на глаза попадается лежащая на полу сумка. Она была при девушке в Косой Аллее - это Роб помнит отчетливо, но дальнейшая судьба имущества ему была неизвестна. Видимо, в суматохе он забросил ее ногой под кровать, чтобы не мешалась. - Надо прибрать, пока вы и до нее не добрались.
Роб подхватывает ношу под рваную лямку, подмечает, что сумка довольно тяжелая, и относит в угол комнаты, устало падая в большое кресло со спинкой и подлокотниками.
- Репаро, - косо и криво (он не мастер в бытовых чарах) она снова становится целой. Веки тяжелеют, и молодой человек засыпает, прижав сумку к груди.

Способность засыпать и не высыпаться в любое время, в любом месте, в любом положении присуща каждому настоящему колдомедику. Еще с первых дней стажировки, когда их - амбициозных и вездесущих вчерашних выпускников (читайте: птичий помет, мнящий себя профессионалом) - гоняли в гиппогрифий хвост и гриву, Робин научился использовать всякую свободную минуточку бесконтрольного пребывания в стенах госпиталя на благо сна. Добираясь после полуночи до своей хаты, он падал прямо в мантии на кровать, фейсом в мягкую подушку (и плевать, что мягкие перины не слишком хороши для опорно-двигательного аппарата) и отключался еще в режиме полета, до приземления на смятое с утра одеяло. С тех давних пор по мере добавления заслуг в личную копилку многое переменилось в самом Лонгботтоме. Он больше не является зеленой соплей с пузатым самомнением, не задирает нос до небес, а просто делает свою работу, причем делает ее без лишней скромности на высшем уровне. И все-таки некоторые вещи остаются прежними: недостаток сна и налитые свинцом веки, бесполезная кофейная зависимость и дремота, свойственная людям на старости лет, при любой возможности.
Его захватывает головокружительный вихрь ярких картинок со вспышками заклинаний, которые летят в него со всех сторон, но не достигают. Защитный купол, переливающийся на свету, подобно гигантскому мыльному пузырю, становится его укрытием. Окруженный дюжиной волшебников в плащах и масках остроклювых воронов Робин из последних сил не дает защитному куполу лопнуть под натиском атакующих заклинаний. Вожак этой птичьей черной стаи - из-под маски виднеется покрытый шрамами кусок лица - делает шаг вперед, подступает к куполу с зловещим смехом, тянет свою руку в черной кожаной перчатке, желая отобрать то, что прижимает Роб к груди. Молодой человек не знает, почему он так отчаянно пытается защищать сверток (или это сумка?), ему даже не ведомо содержимое, но уверенность в том, что воронья маска не должна до него добраться, вынуждает оказывать сопротивление. Вожак, как хозяин, проходит сквозь защитную сферу, отчего та даже не лопается, оказывается внутри купола наедине с Робином, а кожаная перчатка все также желает отобрать сумку.
- Я уже была в этой квартире!
"В какой квартире? Кто эта женщина?" - ему не видно ее лицо, но высокий голос совершенно точно принадлежит девушке. Шрамы под маской разглаживаются, кожа становится нежной, изгиб треснутых губ тоже не похож на мужской, и плащ на узких плечах великоват, не по размеру. Но руки тянутся к Робину, что ему приходится отойти к самому краю купола, обхватывая сумку обеими руками, до побелевших костяшек и судорог в пальцах.
- Тебе придется убить меня, чтобы забрать! - причмокивает и бормочет он себе под нос, нога во сне несколько раз дергается, пока тяжелый упитанный полосатый зверь не запрыгивает на колени, лишая хозяина пространства для маневров. - Какого...? Где я?!
Сильный толчок в плечевой пояс меж лопаткой и ключицей провоцирует резкую боль, отчего Роб, словно его насильно аппарировали из одного места в другое, выдергивается из глубокого сна, тянет на себя сумку с еще большим рвением и прифигивает от протяжного мата ему на самое ухо. Когда это он успел сегодня поеб...?! Многозначительный и многофункциональный глагол издает виновница болезненного столкновения собственного носа с его плечом. Кот во всю глотку орет "мяу", то ли от испуга, то ли в кои-то веки решив изобразить из себя защитника. Судя по тому, что коготки чуть-чуть впиваются в темную ткань его джинсов, то скорее всего кот напуган до мокрых подштанников. В следующий раз он заведет собаку.
- OUCH! - шипит Робин, оборачиваясь назад и встречаясь на сей раз лбом с подбородком... незнакомки. Вот непутевая! Ей не надоело сваливаться ему весь день на голову. - Тебе точно шпионы какие-то подослали. Итальянская или американская мафия. Может быть, русские? С целью прикончить меня. Давно подозревал, что на меня ведется охота.
Кожа над бровью начинает теплеть и наливаться, как бы намекая, что шишка, как в детстве после падения с дерева, ему обеспечена. Зашибись денек. Зачем курить траву и тратиться на порошочки, когда тут такие дела творятся, что хоть смейся до историки, хоть рыдай от смеха? Девчонка таращится на него, словно застуканная на месте преступления. Нос припух, лицо бледное, небось едва на своих двух после произошедшего стоит, а собралась под шумок свалить. Он так сразу и понял! Представительница семейства "сильных и независимых кошатниц", подвид "обыкновенная". Миссия "исправить" неисправимое объявляется открытой.
- Ты чего с кровати соскочила, дуреха?! - Лонгботтом негодует, спрыгивает с кресла (кот вовремя успевает перебраться на подлокотник) и с возмущением грозит большим пальцем. - Я там зелье для котов оставил, что ли? Да тебе после твоего ранения сутки нужно отлеживаться и отвары пить. Хочешь, чтобы за ближайшим поворотом сознание потеряла? С хера ли я потел на тебе верхом?
Робин искренне переживает за здоровье случайной пациентки, которую он с таким трудом вытащил с того света. Он ляжет поперек двери, но не выпустит незнакомку, пока она не выпьет все зелья и не поест. И без того худая, а после такой потери крови организм должно быть на грани истощения. Из ноздри у нее начинает тонкой струйкой течь алая жидкость, да и переносица выглядит не очень здорово. Конечно, по сравнению с проткнутым ядовитым кинжалом животом, разбитый нос кажется делом пустяковым, но все равно так просто оставлять не стоит. Любая даже небольшая потеря крови грозит ухудшить состояние девушки.
- Дуреха, горе мое луковое, ты меня до нервного тика доведешь своей тягой нанести себе урон, сейчас стой смирно, - Роб направляет волшебную палочку на лицо девушки и делает легкий, быстрых взмах. - Эпискеи!
Нос спустя мгновение возвращает свое первичное состояние. Так-то оно лучше! Робин вдруг понимает, что все еще держится сумки, а потому протягивает ее девушке. Раз уж она ТАК важна и дорога ей, пусть лучше держит при себе.
- Кажется, это твое..., - он вполне дружелюбно улыбается. - Присядь пока, я притащу лед. Не хватало еще, чтобы ты снова грохнулась и разбилась себе висок об угол.
Парень (сна уж не в одном глазу) топает на кухню, хлопает сначала дверцей шкафчика, доставая салфетки, затем морозилкой, где льда почему-то не обнаруживается, зато есть кусок замороженной говяжьей отбивной (пойдет!), поджигает волшебной палочкой огонь на плите и отправляет турку с водой закипать для кофе.
- Прикладывай к подбородку давай, - Роб всучает девушке отбивную, а сам принимается аккуратно убирать салфеткой остатки крови под ее носом. - Сбежать надумала? Я не кусаюсь. Договоримся так, я тебя отпущу, с одним условием. Ты выпьешь зелья с тумбочки, пообещаешь пить дома те, что я тебе выдам, и... поужинаешь со мной. Тебе нельзя после такого ранения много двигаться, а аппарировать тем более, потому что магия отбирает слишком много сил.

Диковатость и явная антисоциальность девушки вводят Робина в состояние близкое к ступору. Он стоит и хлопает ресницами, как последний дурак, пытаясь понять, в чем его промах, потому что он вроде как все сделал правильно. Робин весь из себя искренний и раскрытый, как свеженький выпуск "Ежедневного Пророка" на столике в кофейне, а потому не втыкает в причину зажатости и обилие шипов, которыми незнакомка так больно колется. Она при первой же возможности направляет на него волшебную палочку, кончик которой упирается меж третьим и четвертым ребром, и это первое свидание на его памяти, которое заканчивается таким фиаско. Потом еще бежать думает, но ослабленный организм не готов к резким передвижениям. Он ведь ее предупреждал! Пациенты всегда уверены, что знают все лучше целителя. Хорошо, что Лонгботтом вовремя вверяет ей кусок отбивной, потому что девушка вынуждена облокотиться на столешницу и вроде бы устраивать повторный несанкционированный побег не надумывает.
- Если бы ты меня убила, то не смогла бы насладиться моим профессионализмом сверху, а я, на минуточку, игрок в квиддич в прошлом. Мы можем оседлать, что и кого угодно, - он не злится и не кричит, только смотрит с интересом в глаза, разыскивая ответы на дюжину вопросов, которые незнакомка у него вызывает. Дикая и своенравная кошка, которая приходит поласкаться, когда захочет сама, и тут же выпускает когти, если ей что-то не по нраву. - В следующий раз говоришь? Значит, продолжение мне все-таки перепадет? Ловлю на слове, baby. Кстати, ты была достаточно вспотевшей и горячей.
Один - один. Нечего было острить. Робин не нанесет никогда умышленного вреда, но язык у него подвешен, дай Мерлин каждому. Или, наоборот, не дай Гриндевальд слишком много остроумных пиздюков этому миру, иначе он утонет в обилии яда и желчи. Годы службы в Мунго даром не проходят, потому как в больничных стенах без чувства юмора останется либо в петлю, либо в депрессию, либо в порошочки. Робину ни один из вариантов не приходится по душе, поэтому он предпочитает... шутить шутейки и травить байки, как своего рода защита. Дуреха вон шипы выпускает, а он заливает непереносимость окружающего мира иронией. Огневиски просто берет только после пятого стакана - так и до язвы желудка недалеко.
- Почему это у меня друзей нет? - он послушно отстраняется от лица девушки и поджимает губы, фыркает на ее замечание, мол больно надо липнуть и удаляется в направлении аптечного шкафчика. От него не утаивается пытливый взгляд девушки, которым она скользила по его лицу, когда он склонялся над ней, убирая последствия разбитого носа. Лонгботтому удалось поддеть ее крючок - он в своей прущей во все стороны харизме не сомневается, только какого хрена она бычится, коль и хочется, и колется, и замуж (ой, нет-нет, то из другой постановки! из иной оперы! а оперы Роб не любит, то ли дело - балет!) невтерпеж. - Я довольно коммуникабельный перец, а вот твои проблемы с социумом видно без телескопа. И с мужиками ты явно не ладишь. Не церемонились они что ли с тобой? Обижали? Не все такие, знаешь ли. Просто у тебя толкового и порядочного мужчины не было, потому и ерничаешь. Я бы тебя откормил и приручил.     
Робин уяснил для себя еще четверть часа назад, что спорить с незнакомкой себе дороже. Хочет катиться к Салазару - пусть катится, но он все равно и найдет ее, и проконтролирует, чтобы пила все, как предписано. Он жизнью рисковал, переживал, позволил ее коту сожрать весь сухой паек на черный день. Теперь она так просто от него не отделается. Пока процесс исцеления не закончится, и он не убедится, что нет угрозы для ее состояния, Лонгботтом не отстанет. Он может еще той назойливой мухой быть.
- Бордовое пьешь каждый час по глотку, чтобы восполнить потерю крови, два других утром и вечером по пять капель - для очищения от остатков яда и противовоспалительное, - он ставит на столешницу пузыри с тремя разными зельями. - Они зачарованы так, что хватит ровно на две недели. По истечению этого срока ты должна по идее начать чувствовать себя многим лучше. При малейших недомоганиях шуруй в Мунго и спрашивай в регистратуре Лонгботтома, поняла? Или... ты теперь знаешь, где я живу, но я возвращаюсь поздно.
Занятая она. Как же! Хотя если она так каждый день от подозрительных магов с кинжалами по подворотнями бегает, то дел действительно много. Робин задумчиво смотрит на замороженный кусок мяса в руке, затем переводит не менее задумчивый взгляд на девушку. Есть в ней что-то такое, что притягивает, словно книга, которая зачарована десятком заклианий, и которую Робину предстоит открыть. Достучаться до закрытой на замки души и сердца - задание посложнее, чем исцелить рану.
- Мерлин с тобой, дуреха, можешь уходить..., - Роб закидывает отбивную обратно в морозилку и принимается флегматично мешать жидкость в турке. На кухне витает аромат кофе и трав. - Про "другой раз" я запомнил! Жди приглашения.
Он не оборачивается, стоит спиной, всем своим видом показывая, что предоставляет ей полную свободу, но на губах играет улыбка. Улыбка вполне добрая и теплая, но увидеть ее девушке не суждено. Они еще встретятся, он в этом уверен.