Они с Вульфом опять поругались.
Буквально из-за какой-то херни - идут ли они, блин, на выпускной бал? О, Мерлин! Как будто Нике раньше было до этого дело. Но она, драккл его дери, уже купила платье и чувствовала себя в нем охуенно. И она хотела повеселиться в стенах дряхлого, усталого замка в последний раз, потому что, какой бы скептичной и насмешливой она ни была к традициям, дурацкой форме, разбивкам на факультеты, комендантскому часу и пыли многовековых устоев на плечах, Хогвартс был для нее домом. Своеобразным; в котором не помешал бы ремонт, а домочадцы чаще бесили, чем вызывали симпатию - но домом.

У Вероники не было ни привычной людям семьи, ни дома, но в Хогвартсе она нашла недостающие части паззла своего сердечка. Итану, переведенному из Ильверморни в начале этого учебного года, было сложно объяснить такое. Итану, у которого была любящая полная семья и традиционное Рождество.

Если бы он согласился прийти вместе с ней на выпускной, она сбежала бы с выпускного вместе с ним уже в первые пятнадцать минут. Вместо этого он решил с ней посраться. Упертый бесячий янки.

Крам подливает в пунш водку, потому что может, и пьет уже третий стакан, потому что что ей еще остается. Она была готова уйти отсюда еще до того, как пришла, но после ссоры с Вульфом - не уйдет из принципа. Он не должен оказаться прав. Она скорее удавится, чем покорится, и старательно отгоняет навязчивые мысли о том, где этот чертила сейчас и что он делает.

На исходе четвертого стакана Веронике уже достаточно весело, чтобы почти забить на то, почему Итан такая скотина, и выиграть у Джонни Нэшвилла его дебильную еврейскую шляпку в "Камень-ножницы-бумагу". Ладно, не совсем выиграть. Но он ставил на кон "семь минут в раю" с Крам, и когда Ника проиграла, не осталось другого выхода, как запереть его в каморке для швабр и отобрать свой трофей. Ника пересекается взглядом с Джеймсом в другом конце зала и решительно идет к нему, подбадриваемая горячащей кровь водкой. Она уверяет Веронику, что если бы Вульф сейчас смотрел на нее, он сдох бы от ревности, и это было бы очень приятно. К моменту, как Крам оказывается перед Поттером, басы "Ведуний" сменяются на какой-то слащавый медляк. Ника улыбается ему и надевает ему на макушку украденную у Нэшвилла еврейскую шапочку.

- Потанцуй со мной.

Она протягивает ему руку, но не касается - отступает вглубь зала и, закрыв глаза, кружится, ожидая, - почти зная, - что Джеймс рано или поздно подхватит ее. И ей отчаянно не хочется думать, что будет, если в этот раз все же нет.

Свежий воздух должен отрезвлять, но Ника так пьяна, что не чувствует, кажется, ничего. В груди - плотный комфортный вакуум, по коже - мурашки от контраста температур с Большим Залом, в котором надышало стадо разгоряченных подростков, в ладони - рука Джеймса... Это хорошо, что она не чувствует ничего. Когда тебе все равно, легче сохранять хорошую мину при плохой игре.

Что она делает?

От запаха Поттера крышу рвет, и Ника не запрещает себе об этом думать, как делала обычно. Вообще-то, от него разит тем пойлом, что разливали в пунш в другом конце зала, и лаком для волос, и еще хер пойми чем, но это напоминает Нике о неделе в Москве, и об их не-походах на вечеринки в начале года, и о том, что, несмотря на все не случившееся, с Джеймсом всегда было круто. Было. Завтра они увидятся на Кингс-Кросс в последний раз, и это станет концом эпохи. Она улетит на фамильном разгоне в большой квиддич, в Америку, в объятия Вульфа, и оставит позади мерзкую дождливую Англию, дом Поттеров в поле и самого Джеймса. В тот момент, когда она не обернется ему вслед на прощание, будет концом всего, что их связывало раньше. Сейчас думать об этом на удивление легко, и водка диктует Веронике, что ее сердечко не разорвется без привычных школьных друзей. Что, идя вперед, она встретит других людей, и что так было всегда, что она не знает, как жить по-другому. Каждый раз строя дом, она ожидает, когда его снесут. Дом ее школьного фрэндшипа был прекрасным, но сегодня она говорит себе, что не будет скучать. Она в жизнях людей - всего лишь прохожий. Никто не останется с ней навсегда; кроме Саши.

Что она делает?

Да все, что захочет. Никто не думает о морали и правилах, когда живет последний день своей жизни.

- Вот и все, Поттер? - она даже улыбается, когда спрашивает это у него. И вопрос-то весьма риторический. - В следующий раз, если мы встретимся, я надеру тебе зад уже на большом стадионе и на глазах тысяч твоих фанатов. - Ника усмехается, подтягивая его за руку ближе к берегу ночного озера; водная гладь тихая и спокойная, такой ее днем не увидишь. Гриффиндорские пловцы мутят воду и распугивают гриндиллоу. - Лет через десять. Обещай мне, что не оставишь квиддич. Без тебя все эти бриташки ничего не стоят.

Она никогда не говорила ему раньше, что считает его хорошим игроком. Она никогда больше не скажет этого ему снова.

- Так странно, для меня все началось ровно год назад. Даже где-то, - Крам заинтересованно оглядывается в пространстве, но жалеет об этом - ее быстро начинает укачивать, - недалеко отсюда. Ты был угашен Веритассерумом и сказал, что любишь меня. До этого момента я не воспринимала тебя никак кроме очередного гриффера-выскочки. Damn, с тех пор все так изменилось.

Ника отводит взгляд куда-то в сторону воды, и лишь через несколько секунд находит в себе смелость взглянуть Джеймсу в глаза.

- Ты правда тогда так думал? Что любишь меня.

Ника не знает, какой ответ хотела бы услышать. Рациональная ее половина орет ей о том, что будет лучше, если он скажет "нет". Не нужно усложнять их прекрасно устаканившуюся дружбу, которая умрет завтрашним днем. Эмоциональная половина Вероники хочет услышать "да", потому что ей, черт возьми, одиноко, хреново и грустно, и гребаный Вульф, который должен был заставить ее почувствовать себя лучше, именно этим вечером взял и все испортил. И ей нужно, чтобы хотя бы Джеймс все исправил. Но есть и третий голосок внутри. Какая-то совсем крохотная и незаметная часть Крам хочет, чтобы Поттер сказал, что думает так до сих пор, и она понятия не имеет, что сделала бы с этой информацией, но ей хочется ее знать.

- Хуитан. - бросает Вероника и втягивает голову в плечи, скрещивает руки на груди, неосознанно словно пытается свернуться в клубок, покрыться броней и шипами, обороняться хер знает от кого.

Итан. Всегда ведь в нем было дело, верно? Им с Джеймсом было круто вдвоем, еще до того момента, как Вульф вообще влетел в их жизни как шаровой таран. Не то чтобы все было проще: флирт и электричество, от которого можно было бы маггловские айфоны в старом замке заряжать, поцелуйчики по пьяни в пустующих туалетах - нихрена себе "дружба". Можно было бы сказать, что они переходили черту, но правда в том, что у Джеймса Поттера и Вероники Крам никогда никаких черт не было. Кроме одной. И Вероника не знала о ней, пока не пересекла ее, и тогда все рухнуло.

Моногамия нездорова. Любые межличностные ограничения в принципе нездоровы. Сосредотачиваться на ком-то - нездорово. Ника жила в своих собственных мыслях, правилах и принципах, считая, что раз Джеймс показательно бросает в нее "красные тряпки" в виде флирта с текущими по нему девчонками, он эти взгляды разделяет. Между ними гуляли тайфуны и грозы, и пока им было охуенно друг с другом - это называлось как угодно, Крам было так плевать, если честно. Ей никогда не нужен был бойфренд, и Джеймс им не был. Особо впечатлительные и романтичные особы завизжали бы, что она Поттера просто использовала, но это бред. С чего бы ей его использовать? Она была честна с ним с самого начала и каждую секунду. Смеялась над его шутками, когда они были смешными. Рычала на него, когда заслужил. Целовала его, когда ей хотелось, и отвечала, когда целовал он. Она не знала, как называлось то, что между ними происходило, но точно знала, как все работает. Во всех этих парочкиных условностях, как правило, дерьма и неопределенности было больше, чем у нее и Джеймса за все время их недо-романа и пере-дружбы.

Но она до сих пор помнит тот взгляд, когда она столкнулась с ним нос к носу, выходя из спальни гриффиндорцев ноябрьским утром. Тот взгляд, который потух буквально у нее на глазах, и с тех пор больше не "зажигался". Она до сих пор помнит, как впервые ощутила себя, как будто что-то предала. Она ничего никому не обещала, ни в чем не клялась, но липкое ощущение, что она не должна была делать того, что сделала с Итаном, липло к платью и заставляло потеть ладони. До того самого утра она не знала, что между ней и Джеймсом есть какие-то условности. And here we are...

- Я ему не нянька. Как видишь, он не здесь, мне все равно где.

Все ли ей равно? Обманывать саму себя сейчас было даже удобно. И думать об этом так не хотелось.

- Блять. - ругается она себе под нос, шумно втягивая носом воздух. Голова ее немного кружится, и здесь и сейчас, когда Джеймс начал задавать неудобные вопросы, это совсем не охуенно. - Почему мы говорим о нем, Поттер? Я спрашиваю тебя о том, что ты думал, а ты оглядываешься на Вульфа как на воспиталку в младшей группе. Ты от него не зависишь, вообще-то. Я не завишу тоже. Слишком много власти для одного маленького американского пидораса.

Ей хочется отобрать у Поттера сигарету и сделать большую затяжку. А лучше - две. Или докурить ее полностью. Сигаретный дым - мерзкий, но только в самом начале. Потом - он немного успокаивает. Даже движение его начинает завораживать.

- Он предложил мне уехать в Америку вместе с ним.

You gotta lose it all if you wanna take control
Sell yourself to save your soul

Если бы взрослая Вероника могла дать себе младшей совет, он был бы именно в этот момент ее жизни. Поттер кидает окурок в озеро, щетинится и шутит свои мерзкие ядовитые шутки, а Нике внутри как будто хребет ломают. Ей хочется глубоко вдохнуть и выдохнуть, но кажется, что есть она попробует - тут же задохнется. Или расплачется; это еще хуже. Джеймс говорит ей всякое дерьмо, которое она не готова слышать, и Крам кажется очень ироничной ее недавняя мысль о том, что с ней будет, если однажды он все-таки не подхватит ее во время очередного пиздеца. Например, как этот. Хотела знать, что с тобой будет? Сейчас узнаешь.

Если бы взрослая Вероника могла сказать что-то себе младшей, она велела бы ей никого из них не выбирать. Не ехать никуда с Вульфом и послать нахуй Поттера, потому что один из них - деструктивное хуйло, разрушающее ее изнутри, а второй - всего лишь мальчишка, которому больно. Им нет до нее никакого дела; а если и есть, то все их конфликты - они всегда о них, и никогда - о ней. Они выбирают ее, пока она чешет их эго за ушком и удовлетворяет их потребности. Ни один из них не спасет ее и не будет здесь для нее. Но в этой комнате есть человек, с которым ей стоило бы познакомиться. Который будет опорой для нее в сложные времена и которого будет достаточно, даже когда случится все самое плохое. Ей стоило бы выбрать саму себя. Не Вульфа. Не Поттера.

Как жаль, что капсулы времени работают в обратном направлении, а все Маховики - уничтожены. Вероника шагает в пропасть, потому что еще не знает, что может этого не делать. Для одинокого ребенка, выросшего в одинокую девушку, кажется таким естественным следовать за кем-то, кому она, вроде бы, нужна. Хоть кому-то ведь должна быть. Лучше бы она попугая завела.

- И что ты тогда здесь делаешь? - Крам смотрит ему в глаза и спрашивает тихо, но точно знает, что он услышал. Она точно знает, что он ее даже понял. До того, как все резко стало так сложно, они сбегали вдвоем с каждой вечеринки, чтобы побыть вдвоем там, где их никто бы не застукал. И он вновь увел ее ото всех туда, где их никто не увидит - чтобы что? Чтобы распаляться, как у него все прошло? Да нихера у него не прошло. Но Ника делает шаг назад, давая понять, что она здесь закончила. Это не то, чего она ожидала, но, по крайней мере, она получила ответ, который был ей нужен. Она сама не знала, что он был ей нужен, но под ребрами царапало после слов Джеймса, и Крам поняла, что это значит.

- Я не спрашивала у тебя разрешение поступить так, как решила. Я давала тебе шанс изменить мое решение. Пока, Джеймс Поттер.

Она не ждет от него ответов или телодвижений. Она просто разворачивается и уходит. Накидается где-нибудь так, что наутро поднимется только с божьей помощью, а потом найдет Вульфа и отпинает его по почкам, чтобы с ним помириться. И лучше никому не знать о том, что она делала на берегу прошлой ночью.