Гейла опоздала на двадцать минут. Вообще она собиралась опоздать на сорок: сидела и смотрела, как большая стрелка на часах двигалась к единице, к двойке, к тройке, пока новенькая уборщица не спросила, какого драккла она тут делает. Банши развернула табличку, чтобы объяснить, но ни одного слова на ней так и не появилось.
— Эй, с тобой всё хорошо? — нервно спросила уборщица, глядя на белое, как больничные простыни, лицо Гейлы.
В следующую секунду обе они вылетели из палаты — одна вопя от ужаса и волоча за собой прицепившуюся швабру, а вторая молча, с раскрытой сумочкой в руках и отчаянием в глазах.
Удивительно, но это её первое опоздание. С того летнего дня, когда Эби объяснили, как работают часы, ей ни разу не приходилось с ними сверяться, потому что всегда находился тот, кто подскажет или пойдёт вместе с ней. Сколько всего ей пришлось выучить за последнее время! И во всём этом ворохе важных и нужных знаний что-то такое старое и бесполезное можно было легко упустить...
И всё же с каждым лестничным пролётом стыд и вина Гейлы становились только тяжелее. Альбус наверняка уже ушёл — подумал, что она сбежала, и, конечно же, обиделся. Как она теперь ему объяснит? Приглашение было настолько неожиданным, что Эби даже забыла обрадоваться. Стояла, как дурочка! Альбус точно подумал, что она не хочет с ним никуда идти. Очень хотела! Мечтала, что когда-нибудь сможет так же, как люди, ходить после работы куда-нибудь, чтобы пообщаться, и когда-нибудь, как люди, сможет стать чьим-то другом! А вдруг он теперь не захочет разговаривать? В её случае добиться внимания куда тяжелее, ведь закрыть глаза и отвернуться от таблички куда проще, чем заставить замолчать и перестать слушать. Ну почему, почему именно сегодня ей нужно было так сглупить? Последние ступеньки банши перепрыгнула, затем с размаху врезалась в двери, чтобы быстрее их распахнуть, и, наконец, ворвалась в холл.
Никого не было.
Она сжимала табличку в руках, мелок обводил огромное «ПРОСТИ» в десятый раз, и, когда она поняла это, он упал на пол и сломался на две части. От этого глухого звука в груди у Гейлы словно плотина сорвалась, и ледяной поток хлынул в живот, закрутившись водоворотом. Она постояла ещё какое-то время, прислушиваясь к Мунго, но уже без особой надежды. Сама во всём виновата. Нужно было отнестись к этому ответственнее, нужно было спуститься пораньше, а не просто сидеть и ждать, нужно было... А, какая теперь разница? Банши нагнулась, чтобы подобрать мелок, а потом двинулась к выходу, с досадой смахивая слёзы на щеках.

Но — что это? Кто-то идёт! Эбигейл замерла в двух шагах от выхода, убеждая себя, что только проверит и ни в коем случае не расстроится, если это не Альбус. Нет, не Альбус, конечно не он. Он бы точно не опоздал, в этом она была уверена. И всё же... вдруг?
Нет. Ни единого шанса. Это не Альбус, не Альбус...
— Ты не ушла!
Альбус!
Он почти бежал к ней, собираясь что-то сказать, но сейчас Гейле было неважно, что. Она чувствовала, как радость мурчит в груди, и правда хотела бы показать это волшебнику. Он всё-таки здесь, и это так здорово! И даже если они не пойдут «отмечать её повышение», зато никто из них теперь не будет расстроен, обижен или зол! Но, едва завидев его смущённую улыбку, банши густо покраснела и спрятала лицо за волосами.
Ей внезапно стало стыдно за то, что она так расстроилась. Тот мальчик, которому она сегодня бережно промыла и перевязала гномий укус, очень стыдился того, что плакал, и попросил никому об этом не рассказывать. Значит, плакать плохо? Гейла попыталась стереть слёзы с глаз, но они, как назло, потекли ещё сильнее. Тогда она попыталась подправить морок, совсем немножко, чтобы не было видно, что она плакала, но остановилась, ощутив, что ещё чуть-чуть — и она упустит то, что держала до этого. Этого только не хватало! Закусив губу, банши опустила голову ещё ниже. Ну вот, сейчас он заметит, какая она глупая плакса. До чего же глупая!
Альбус начал говорить прямо на ходу, и совсем не то, что она ожидала. Когда он остановился рядом, несколько капелек сорвались с носа Эби, шлёпнулись на чёрную поверхность таблички и потекли вниз, по едва видному «прости». Она прижала её к груди, сама не зная, что прячет. Ей было неловко, что он извиняется, ведь это она должна была извиняться, и что с каждым словом в его голосе слышалось всё больше вины, хотя виноватой чувствовала себя она. Как люди ведут себя в таких ситуациях? Гейла не была человеком, и когда Альбус попросил её не плакать из-за него, она сделала первое, что пришло ей в голову — протянула руку с немного намокшими осколками мелка и дотронулась до его руки.
Посетители палаты душевнобольных брали пациентов за руку и надеялись на то, что их вспомнят. Когда тот мальчик с гномьим укусом подбежал к женщине, она взяла его за руку и улыбнулась тому, что с ним всё в порядке. Двое колдомедиков брались за руки при любом удобном случае и с большой неохотой расцеплялись. Гейла взяла Альбуса за руку и, к своему удивлению, поняла, что объединяло все эти случаи.
Тепло.
Это тепло согрело её изнутри, высушило струящиеся по щекам слёзы, помогло поднять голову. Правда, она тут же смутилась и отдёрнула руку. С мыслью, что снова что-то сделала не так, Эби торопливо дёрнула табличку, переворачивая её, и положила один из обломков мелка на зачарованную перекладину. Нужно было объясниться, и быстрее!
«Я плакала не из-за тебя. Я запуталась во времени и тоже опоздала, пришла раньше тебя и думала, что ты уже ушёл, поэтому расстроилась. Совсем не из-за тебя! Ты извиняешься, но этого не нужно, вообще это мне нужно извиниться», — мелок немного поскрипывал и крошился, но Эби не обращала внимания. Ей было важно донести до Альбуса то, что она чувствует, пусть и так сумбурно, и как только он попытался что-то сказать, она отчаянно замотала головой. — «Прости, я не хотела, чтобы так всё получилось. И очень глупо себя веду, да? Я просто рада, что мы всё-таки встретилась. Если ты всё ещё хочешь взять меня с собой, то я не могу...»
И в этот момент мелок рассыпался.