Миллионы огней освещали улицы даже днем, полностью растворяя в себе свет неяркого октябрьского солнца. Деревья окрасились в медь и багрянец: те из них, что гордо носили звание вечнозеленых, были покрашены местными жителями насильно, а поспешившие листву сбросить - вновь одеты в ее бумажный, картонный, гофрированный полиэтиленовый эквиваленты - у кого что завалялось в нижних кухонных ящиках. Улицы и дома обрастали театральной паутиной, словно логово акромантулов, никого не удивляли торчащие по пояс из домашней клумбы скелеты, а у каждого порога, будь то частники или общественники, встречали оранжевые тыквы с самыми безумными улыбками (и советующими куда пойти надписями от больших оригиналов).
Вендолин обожала Хэллоуин. Его повисшие на проводах серпантином ведьминские шляпы, притаившихся за углом уродливых пугал, что имели привычку держать в соломенных когтях деревянные указатели, как-то: "Тыквенный латте до конца октября: 50%!" или "Напейся и убейся: ЖУТКАЯ праздничная вечеринка за углом". Колыхающиеся на заборах простыни-призраки, внезапная сезонная вспышка к пластиковым летучим мышам и флюгерным черным котам, забросанные туалетной бумагой дома, где поскупились на угощение. Снующие гоблины, берущие на абордаж шоколадные батончики пираты, мерзкие в своем визге феи и бесконечное количество ведьм - магглы даже не догадывались, сколько настоящих существ веселились на их улицах в ночь с тридцать первого на первое, не боясь быть раскрытыми. Даже похожий на жертву атомного реактора низзл воспринимался прохожими очередной декорацией. Священный праздник на улицах простаков давно превратился в маскарад лжи и притворства, но вместе с тем умудрялся оставаться единственным днем в году, когда магглы и волшебное сообщество раскрывались друг перед другом, принимая любую чудаковатость за очередную увеселительную ложь. "Тебе все равно никто не поверит" - так и висело в воздухе вместе с ароматом тыкв, свежей выпечки и гнилой листвы.
Резкое дребезжание велосипедного звонка разрезало гам носящихся по пешеходным дорожкам детей с корзинами, а то и целыми ведрами. Вендолин резко обернулась и едва успела отскочить в сторону из-под несшихся на велосипедах двух вампиров и смерти, чья мини-коса кокетливо торчала из корзиночки впереди руля. Крафт взвизгнул, спасая свой хвост с облезлой кисточкой от хозяйской пятки. За рулем ребята из начальной школы выросшие, если судить по доходившим до щиколотки костюмам, и павшие жертвами пубертата, о чем сигнализировали замигавшие на велосипедах отражатели и резвый свист в сторону Тодд.
- Пиздюки, - вытащив изо рта круглый леденец, хмыкнула девушка и с мягкой улыбкой показала гогочущим оглядывающимся подросткам средний палец. Одернув края черного доходившего до колен платья, застрявшего между ведьмовской классикой и робкими фантазиями первых инквизиторов, Вендолин перехватила ручку небольшой корзинки в форме тыквы и бумажный тематический пакет. Гордой походкой в полосатых гольфах она свернула из сквера, покидая маггловский Ислингтон.   
Как ни странно, самый волшебный праздник по-настоящему разворачивался в своей магии среди тех, кто в нее в большинстве своем не верил. Волшебники на фоне своих обычных собратьев выглядели настоящими ленивцами, не видя в Дне Всех Святых и капли новизны - "в Хогвартс зайти - так каждый день Хэллоуин", - особенно любили вспоминать ровесники Гарри Поттера. Трикл-Майн-Роуд не стала исключением, но к чести своей дежурные усилия жители приложили. Пусть улица не взрывалась ажиотажем парадов и конфетных вымогательств, но волшебные фонарики, оранжевые и фиолетовые, исправно мигали в намеке на праздник. Тыквы отпускали комментарии в прохожих, а редкие кофейни для студентов и начинающих карьеристов вовсе расщедрились тематическими убранствами. Впрочем, выставленными телегами декораций затормаживая движение улицы.
Вендолин вышагивала к уже знакомому дому, мысленно забивая самым большим леденцом сомнения во всей своей затее. Достучаться до Робина за последние две недели оказалось сложнее, чем ограбить Гринготтс. Он не появлялся ни в Дырявом Котле, ни в Косом Переулке. Не слал писем с совой. Дверь оставалась глухой и запертой, когда она сама решила заглянуть мимоходом, и что-то смутно подсказывало, может, Лонгботтом и был на смене, но не три дня подряд. Первые дни Вендолин пожимала плечами, затем погрузилась в свои дела, а вынырнув из очередного заказа поймала себя на том, что...скучает. По задорному бахвальству и самодовольной улыбке, по дурным разговорам, непониманиям, спорам, по ямочкам на щеках. Она даже заглянула в Мунго на днях, смело пройдя сквозь стекло, но лишь видела Робина издалека, между коридорами. Окликнула - он, видимо, не услышал. Даже на расстоянии было заметно осунувшееся лицо, усталый, болезненный взгляд, и Тодд не стала настаивать, нервируя привет-ведьму. Впору начать обижаться, но тут подоспело тридцать первое число, а вместе с ним любимый столик в "Белой Виверне", за которым прошел ее прошлый день рождения, да и позапрошлый закончился там же, да и предыдущий, кажется, тоже.
Преодолев последние ступеньки, Тодд остановилась у двери и подергала ручку - ничего. Никаких магических реакций, покалываний, оповестительного звона. Вероятно, Робин действительно сгорал на работе, и думать о том, что он шухерился, избегал, было первым грехом в двадцатитрехлетней жизни Вендолин Тодд. Девушка постучала в дверь. Пнула ее носком. Небольшим каблуком ботинка. На этом порыв вежливости закончился. Вытащив из пакета волшебную палочку, она пристроилась к двери вплотную и навела кончик на замок, начиная нашептывать взламывающие заклинания. Неожиданно с верхнего этажа раздались шаги и обрывки бытовой беседы. Тодд отпрянула вовремя, за несколько секунд до того, как по лестнице спустилась семья, чей запланированный выгул ребенка в костюмчике Альбуса Дамблдора застопорился на, собственно, ней. Девушка натянуто улыбнулась - те таращились так, будто кофемашину увидели. Первой не выдержала гордая мать и жена - перехватив дитятко покрепче, дернула мужа за ухо и потащила вниз. Вендолин тяжело вздохнула: если верить разносящимся эхом голосам, Робин будет очень удивлен новым слухам о себе.
Наконец, замок щелкнул. Крафт ломанулся в образовавшуюся щель первый - то ли встречать старого кошачьего друга, то ли убивать его, чтобы больше подходил тематике вечера.
- Сладость или гадость!
Поспевая за низзлом, пока тот окончательно не испортил сюрприз, Вендолин, шелестя пакетами и складками платья, с громким криком прыгнула через порог. Ее встретила гордая тишина и нордический сквозняк из приоткрытой форточки. Эффект неожиданности потерпел фиаско, сдулся через ноздри, поспешно покидая место своего позора.
Вендолин закрыла дверь. Не нашарив хотя бы намека на включение света, прошла в жилую часть квартиры, попутно случайно сбив ногой подставку для...зонтиков? Волшебных палочек? Больших надежд? В общем, что-то сбив. Кот Лонгботтома запоздал со встречей, а, может, вовсе струсил от поставленного перед ним выбора - ни сладостей, ни гадостей полосатый не жаловал. Он затрусил в компании прыгающего и кусающегося низзла да остановился в районе кухни, чтобы защитить собственную миску от покушений.
Приоткрытая для проветривания форточка - единственный намек на попытки освежить помещение. В остальном же квартира напоминала место побоища нежити. Не заправленная кровать, гора вещей на стуле немногим меньше, чем ее сестра из посуды - в раковине. Казалось, обычное холостяцкое жилье, на свинство в котором имеет право даже аккуратный целитель, чьи рубашки всегда выглажены без единой складочки, на зависть очередей за ботексом. Вендолин заглянула в ванную. Из висящего над раковиной зеркала  на нее смотрела посмурневшее, искаженное зеркальным шрамом собственное лицо - одна глубокая трещина расходилась акромантуловой сетью маленьких капиляров. Невольно брошенный взгляд на корзину для белья - девушка уже на корточках, поставила пакет с тыквой на пол. Пальцы осторожно перебирают грязную, рваную рубашку, и отчего-то в темноте кажется, что засохшие пятна вовсе не чернильные.
Рев играющихся котов заставляет выронить рубашку, а саму стыдливо сжать пальцы - вывела понятие копаться в грязном белье на новый уровень. Тодд схватила вещи и пулей вылетела в комнату. На ходу она бросила пластиковую тыкву-корзинку и пакет в неровно стоящее кресло - стол у окна. По кладбищу упавших вещей складывалось впечатление, что кто-то в ярости смел со столешницы ее маленькое канцеляро-бумажное государство да так и оставил у подножия руины.
- Нездоровая какая-то атмосфера, - пробормотала девушка, борясь с яростным желанием открыть один из ящиков стола. Дабы не поддаться искушению, она с ногами забралась в кресло и прижала к себе пакет со сладостями, тыкву спустив на пол на суд кошачьей братии.
- У него же не ночная смена, верно? - крикнула Вендолин полосатому. Тот даже не отозвался - захрустел кормом. Видимо, удерживать оборону у миски получалось с трудом, и теперь в ход шел план все сожрать быстрее врага.
Хрусть. Хрусть. Хрусть. Тодд и не заметила, как жевание челюстями в две морды превратилось в своеобразный усыпляющий метроном.
Щелчок замка, хлопок дверью, шаги - все смешалось под сенью дремоты, переставляя последовательность произошедшего, заставляя сомневаться, а не иллюзия ли сна. Лишь какой-то поверхностью сознания она осознала, что в комнате происходит движение.
- Сладость или гадость?! - голос хриплый спросонья. Еще не совсем осознавая реальность, встрепенулась Вендолин, прижимая к себе пакет. Ведьминская шляпа съехала на лоб, но из-под широких полов угадывались знакомые штанины.