Они идут к дому на Тисовой, ставшему привычным, почти родным. Идут вдвоём, по кривой, закинув руки друг другу через плечо и путаясь в ногах, смеясь достаточно громко, чтобы наверняка разбудить благообразных соседей. Контрабандный огневиски щекочет Брэйди горло и делает мир вокруг самую малость нестабильным, как лодка на волнах: возможно, картошку днём стоило не только чистить, но и есть.
Они с Дурслем такие радостные сейчас: да, чуть не протаранили дом и, кажется, всё-таки сбили конуру (без собаки!). Зато выиграли заезд и утёрли нос этому… как его… Брэйди думает о том, что ему бы начать запоминать имена приятелей Дурсля, если его правда собираются оставить тут на всё лето. Если не выгонят раньше за какую-нибудь провинность.
Брэйди не исключает такой возможности. Только что он позволил сыну семейства участвовать в опасном для жизни незаконном стритрейсинге. Он бы себя выгнал.
У самого дома кто-то из них спотыкается, не понять кто, и они валятся на землю, как кули с мукой, утягивая друг друга следом. Брэйди немного ударяется головой об асфальт, но ему всё равно смешно и хорошо. Уэйд рядом, так же тяжело дышащий, но фыркающий от идиотизма ситуации и огневиски в крови. Их ноги переплетены между собой, а над головами, такие, каких никогда не увидишь в Лондоне, - звёзды. Брэйди смотрит на них, и ему кажется, что это навечно.

Дома они проходят в гостиную на цыпочках, давясь смехом и громко стукаясь об углы мебели и косяки. Брэйди стягивает с себя кеды и пиджак, валится на диван; Уэйд падает следом. Брэйди до сих пор не знает, почему тот решил разделить диван вместе с ним - у него есть своя спальня, вряд ли же Вернон выгнал его лишь потому, что он привёл в дом бродяжку? Но Брэйди честно благодарен: уже не раз и не два он не мог уснуть до утра, и тишина незнакомого дома не давала расслабиться, и рой мыслей жужжал в голове как сотня сучек-пчёл… и только размеренное дыхание под боком заземляло. Только под него Брэйди всё-таки засыпал. А если вдруг просыпался от тревожного сна, Уэйд по-прежнему был рядом.
Он рядом и сейчас. Лохматый, щёки разгорячённо-румяные от адреналина и алкоголя, глаза шальные, но с поволокой хмеля. Такие длинные ресницы. У Брэйди что-то тянет внизу живота, ему хочется сделать Дурсля довольным, ему хочется делать его счастливым. Ему хочется… ему нравиться.
Остановка в мыслях неожиданная, Брэйди совсем не по этому маршруту собирался ехать и стоит теперь как дурак посреди нигде, когда последний автобус ушёл: ошарашенный, немного испуганный, но слишком пьяный, чтобы пугаться всерьёз.
Чтобы осмыслить логически то, где очутился, и поймать такси домой.
Да и где нынче дом?
Медленно, он кладёт руку на щёку Дурсля, заставляя повернуться к себе. Медленно, он подаётся вперёд - и целует его.   
Вот она, его провинность.

[nick]Collin Brady[/nick][status]bravado[/status][icon]http://s7.uploads.ru/bcJUj.jpg[/icon][sign]and drunk we set the world to rights
as we fell and hit our heads upon the curb
you make me laugh until I die
can you think of any better way to choke?[/sign]