Мальчик опаздывал.
Я недовольно смотрела на часы, вынужденная просиживать здесь все это время просто потому что, видите-ли, обещала Хэйворду. Я честно не имела ни малейшего понятия, как так вышло, но этот волшебник умудрялся сделать так, чтобы все шло по его четко намеченному плану: я пока не поняла, хорошо это или плохо, но на всякий случай присматривалась. К тому же, волшебники, интересующиеся ведьмами, вызывают дополнительный интерес в свою сторону и проценты подозрительности сверху.
Мы познакомились на одном из вечеров - его или не очень, вышло что-то среднее. Чей-то дом, Яксли как привычное сопровождение на подобных мероприятиях, да и остальное, в общем-то, тоже. Алкоголя в шампанском по ощущениям было примерно столько же, сколько и в сливочном пиве (то есть нисколько), так что даже повеселиться как следует мне не грозило. Тогда я просто ходила по комнатам чужого особняка аки неприкаянный призрак, пытаясь понять, что я здесь делаю и есть ли здесь хоть что-либо стоящее, чтобы не развернуться и не уйти прямо сейчас.
Оказалось, есть. Дэвин Хэйворд вещал вдохновенно, но без лишнего экзальтизма: палочковая магия далеко не единственное, что есть у магов, за сотни лет мы забыли про истоки магии, про то, как прекрасно маги древности обходились своими силами. Конечно, я не могла пройти мимо. Я как живое доказательство того, что палочковая магия не есть истина в последней инстанции, сама навязалась ему в собеседники. Олдос, которому стало окончательно скучно в компании душных чистокровных, бросился было меня искать, но, обнаружив меня в заинтересованной компании, поспешно ретировался. Я была в своей стихии, и диалог получился очень... насыщенным. Не сказала бы, что плодотворным, но, возможно, так думала только я.
Потому что Дэвин действительно интересовался магией ведьм. Потому что задавал такие вопросы, которые даже не всем ведьмам приходили в голову. Он был очень интересным волшебником, и вот сегодня, впервые, попросил об одолжении. Точнее не об одолжении даже, а...
В общем, он заплатил вперед за тот артефакт, который я еще не продала, и попросил лично проследить за тем, чтобы одному из его новых питомцев в руки попала действительно нужная вещь. Я могла отказаться, сослаться на то, что у меня много дел или то Меркурий не в нужной фазе для подбора артефактов, но все равно согласилась. Потому что хотела. Между этим и между "не могла отказаться" лежит гигантская пропасть, а я все еще не знаю, что из этого хуже.
Вот, наконец, дверь открывается. Появление Гилроя Брэйди сопровождается перезвоном колокольчиков, висящих над входной дверью. Я смотрю на него изучающе, не улыбаясь, и думаю о том, что эта кудрявая макушка притянет к себе куда больше неприятностей, чем будет способна справиться.
Помимо этого - я касаюсь пальцами кулона на шее и смотрю на него другим взглядом - помимо этого этот маленький дурашка носит проклятие как самую ценную вещь - под сердцем, завязанное на десятка два узелков, закупоренное в вакууме. Выглядит слишком опасно для того, чтобы так безмятежно разгуливать по улицам Лондона. Я не могу разглядеть, что находится внутри, но от одного взгляда мне уже становится тошно.
- Гилрой Брэйди, - зову я его, пока он не рассеял свое внимание на тысячу побрякушек, разложенных по витринам. - Приятно видеть тебя живым.
Только вот надолго ли. Не думаю, что один артефакт здесь что-то значимо изменит.