Сова со срочной новостью отвлекла Гермиону от практики упражнения "белый аист расправляет крылья" - каждое утро она начинала с того, что вставала посередине гостиной в пижаме и с полчаса, пока дома все еще спали, занималась тай чи. Это настраивало ее на рабочий лад, а энергия ци помогала не переживать все пять стадий депрессии заново. Когда Грейнджер поняла, что от стучащей в окно совы не отделаться, она нашмыгнула тапочки-зайчики - подарок Хьюго на Рождество - и, распахнув окно, забрала у совы свиток.

С момента ухода с поста министра каждое утро Гермионы принадлежало ей самой, никакими рабочими делами она его не загружала - занималась гимнастикой, пила чай, играла с Тиддибомбомсом и болтала с Роном, пока тот готовил вафли на завтрак. Это было принципиальной позицией - раз она больше не в правительстве, любые проблемы могут подождать, пока она доест вафлю и сменит пижаму на платье. Вся почта, все попытки связаться с ней через камин и через легиллименцию (было и такое) откладывались до этого времени. Тем не менее, перья у совы были подпалены, а вид такой, будто она вырвалась из горячей точки в Афганистане, так что Грейнджер, почуяв неладное, развернула письмо.

И через двадцать три секунды аппарировала к дому Ники Крам. Точнее, тому, что от нее осталось.

Ника не только была дочерью школьной любви Гермионы, но и активисткой партии оппозиции, одной из первых, кто откликнулся на призыв Гермионы к объединению. У Грейнджер она вызывала материнско-покровительственные чувства и желание вырастить себе замену. Пока что этому препятствовали некоторые Никины закидоны и несдержанность в общении с прессой, но это, по мнению бывшего министра, было поправимо.

- Ты цела? - Грейнджер окинула взглядом окрестности, оцеивая обстановку. Пресса начала прибывать, вскоре их станет больше, чем хит-визардов, а Крам была явно не в состоянии общаться с журналистами. - Идем, аппарируем ко мне, там поговорим, - коротко сказала Гермиона, игнорируя вспышки колдокамер, снимающих дымящиеся руины, расстроенную Крам и бывшего министра в пижаме и тапках-зайчиках.

Дома у Грейнджер-Уизли было по-прежнему тихо.
- Дети с Роном в Норе, можем поговорить спокойно, - сообщила Грейнджер и поставила чайник. После, не очень понимая, зачем, накинула на плечи Крам плед с дивана - когда ее дети грустили или болели, они часто в него заворачивались, так что Грейнджер была почти уверена в его терапевтическом эффекте.

- Ты с кем-то уже связывалась? Нужно написать Алексу и твоему отцу, что с тобой все в порядке.

Отредактировано Hermione Granger (2018-09-29 19:56:24)

Хьюго как-то сказал ей очень серьезно: "С большой властью приходит большая ответственность". Гермиона не ожидала от двенадцатилетнего сына таких мудростей, и потому, наверное запомнила эту фразу (и даже хотела написать ее эпиграфом к своей автобиографии).

На тот момент она и представить не могла, что власть может уйти, а ответственность - остаться. Она по-прежнему ответственна за тех, кто остался рядом, и все, через что они проходят, продолжая поддерживать ее - все это на ее совести. Гермиона, до этого момента действующая на автопилоте, как всегда в экстренных ситуациях, сейчас начала анализировать, прокручивать ситуацию в голове, и чем больше прокручивала, тем ниже опускались ее плечи.

Может, она уже слишком стара для всего этого дерьма.

Ей уже не семнадцать и не двадцать, чтобы не спать ночами, чтобы не переставая выдавать поддержку и ободряющие оплеухи друзьям, вести подрывную деятельность и сдавать экзамены на пятерки. Тогда от ее действий, вместе с действиями Гарри и Рона, зависели судьбы магов Британии. Сейчас от нее зависят жизни и здоровье и ее огромной семьи, и Ники Крам, и однопартийцев, и еще десятков человек. И одного попугайчика. И все, что ей хочется сейчас - это отступить в сторону, уехать с глаз прессы и всех этих взрывающих борцунов подальше и дать всем этим десяткам, если не сотням людей, ее группе поддержки, жить спокойно, без страха утром выйти за пончиками и остаться бездомной.

- Я знаю, Ника. Мне жаль, мне очень жаль, - растерянно ответила Грейнджер. - Я не была готова... не думала даже, что такое начнется... по крайней мере, в самом начале пути. Мне жаль, мы должны были подумать о безопасности в первую очередь тех, кто контактирует с прессой. Прости меня, кровь твоей птички на моих руках, - абсолютно серьезно произнесла она.

За годы у власти привыкаешь к тому, что твои решения оказывают влияние на жизни других, перестаешь это воспринимать, принимаешь решения исходя из кубических избирателей в вакууме и статистики, подготовленной помощниками. Сейчас все по-другому. Она вспоминает, как в самом начале пути, только заступив на пост, под оборотным зельем ездила в Ночном рыцаре, сидела в Дырявом котле, бродила по Косой Аллее и Лютному переулку, вслушивалась в разговоры людей на улице, иногда вступала в диалоги в попытке понять, услышать. Потом уже не было на это времени. Теперь же ей даже оборачиваться и выходить на улицу не надо - последствие ее решений и слов сидит перед ней.

- Я сделаю нам чай. Нет, лучше кофе, - передумала Гермиона и, недолго думая, плеснула в чашки к кофе по щедрой порции виски из выдвижного ящика возле холодильника. - Это нам обеим сейчас не помешает. Итак, после того, как ты сообщишь родне и близким, что цела и мы придумаем, как обеспечить тебя безопасностью на ближайшее время, надо продумать заявление для прессы. Не хочу говорить о работе в такой момент, но с минуты на минуту весь мой задний двор будет покрыт журналистами, и даже за утренней газетой будет не выйти без интервью. Нужно быть подготовленными к тому, что говорить и как говорить.

Отредактировано Hermione Granger (2018-10-21 21:58:31)