БАССАМ ХУСЕЙН "БАРРИ" ШАФИК
Bassam Husein "Barry" Shafiq
| ВОЗРАСТ: 29 лет, родился 24 сентября 1998 года. |
ИМУЩЕСТВО
Волшебная палочка: ива и волос единорога, 11 дюймов, слегка пружинящая.
Средство передвижения: аппарация, каминная сеть.
Артефакты: семейные драгоценности, зачарованные на защиту от мелких проклятий четки, порключ до дома Сэйнта.
Домашние животные: —
ИСТОРИЯ
Родители:
Хусейн Джамал Шафик — отец, чистокровный волшебник.
Лейла Шафик — мачеха, чистокровная волшебница, первая жена Хусейна.
Фара Шафик — мачеха, чистокровная волшебница, вторая жена Хусейна.
Адина Шафик, урожденная Амари — мама, чистокровная волшебница, третья жена Хусейна.
Братья/сестры/другие родственники:
Пэнси Фонтейн, урожденная Паркинсон — троюродная сестра по бабушке со стороны отца, чистокровная волшебница.
Амир Шафик — троюродный племянник по дедушке со стороны отца, чистокровный волшебник.
Первое воспоминание Бассама — это дворец в Саудовской Аравии, много пространства, золота и песка; он крепко держится за руку отца. Они идут знакомиться с дедушкой Джамалом, главой их семьи.
Семья у Бассама большая. Шафик — фамилия, известная всему магическому Ближнему Востоку уже много столетий. Британская ветвь — одна из самых молодых: в ней всего десять поколений и мало детей в сравнении. Бассам — единственный сын отца, поздний, от третьей жены; отец тоже был единственным сыном; остальные ветки рода угасли. На Бассама возлагают большие надежды. Из Бассама воспитывают наследника, правоверного мусульманина и настоящего джентльмена. Бассаму уже пообещали в жены еще не рожденную дочь каких-то дальних родственников.
Бассам растет любознательным и общительным, прилежно учится, молится, почитает отца и матерей. Только магию не проявляет — долго. Семья уже беспокоится, что он вместо наследника окажется сквибом. Бассам их не подводит: в восемь лет он не справляется с абраксанским и падает с высоты, но вместо того, чтобы разбиться — планирует на землю.
***
Хогвартс — совсем другой мир. Бассам наслышан о нем от отца, но к реальности все равно оказывается не готов. Ему приходится привыкать — к четырем другим мальчишкам и общей спальне в башне Гриффиндора, к школьной форме и к тому, что его имя — слишком сложное для большинства однокурсников, к отсутствию намазов и подтруниванию насчет «бус»-четок, которые он носит на шее.
Привыкает он быстро. Вместо Бассама он для других становится Барри. Мальчишки из спальни превращаются в друзей, с которыми вместе можно все, а потом вокруг них и вовсе собирается межфакультетская компания. Учеба дается Барри легко, и преподаватели его любят. Отец им гордится, когда на пятом курсе он получает значок старосты.
Значок, который у него заберут ближе к концу семестра, потому что Барри окажется на грани исключения из школы.
***
Барри не любит вспоминать этот год. Сначала Инцидент, после которого у него отбирают значок и назначают ему наказание до конца года. За день до рождественских каникул однокурсники приводят его в больничное крыло, потому что безостановочно рыдает и не может подняться с кровати. Родители приезжают, чтобы забрать его домой. Мамы поочередно дежурят у его кровати, отпаивая его зельями. Отец приходит с ним поговорить, когда ему становится легче. Он — не первый Шафик, с которым такое случилось. Его дедушка тоже болел.
— Таково наше семейное проклятие, Бассам.
Назад в школу его тоже провожает отец, и они долго беседуют с директором и деканом. Ему предлагают отменить хотя бы наказание.
Барри отказывается.
К этой новой реальности он не сможет привыкнуть никогда.
***
Окончить Хогвартс без происшествий ему не удается. Подготовка к выпускным экзаменам оказывается настолько нервной, что он прекращает пить свои стабилизирующие зелья и, конечно, несколько дней спустя вляпывается снова. Его не исключают, но до конца года все приемы зелий контролирует школьная медсестра.
В ВАДИ он поступает в первую очередь для того, чтобы не быть дома. Он никогда не хотел всерьез становиться актером, но там, по крайней мере, никто не будет на него смотреть так, как смотрят матери. Из ВАДИ Барри тоже вылетает, когда снова бросает свои зелья, потому что в голову втемяшивается мысль, что именно они мешают ему проявить себя на полную катушку. Кончается это, конечно, легендарным перформансом сомнительной художественной ценности, который Барри изобретает на ходу. Перформанс оценивают на отчисление из академии.
Барри не считает это поводом вернуться к зельям. У него грандиозные планы и слишком мало часов в сутках.
***
Три года между академией и WWN Барри помнит урывками. Он то ходит на прослушивания и пытается стать актером, то спускает тонну отцовских галлеонов на инвестиции в бизнес, которого не существует, то бросает все и идет танцевать в «Шаловливую тентакулу». Оттуда его вытаскивает семья, и Барри снова приходится лечиться: отец грозится лишить его поддержки, если он не будет пить зелья.
— Ты лучше этого, Бассам.
Барри закрывает глаза.
Он намного, намного хуже.
***
Работа на колдорадио подворачивается ему почти случайно. Знакомый подруги сначала зовет его сыграть в радиоспектакле, потом — просит себя подменить в ночном эфире. Барри быстро соображает и четко говорит, и для него выбивают постоянное местечко. Он уверен, что тут не задержится.
Потом он берет интервью у своего школьного друга Падди Бинга — то есть, конечно, Сэйнт Пафоса.
***
Барри может говорить о Сэйнте — и с Сэйнтом — часами. Иногда он делает это в прямом эфире WWN. Во многом благодаря Сэйнту его до сих пор не уволили, хотя по краю за эти годы он ходил множество раз. Во многом благодаря Сэйнту у него теперь есть своя передача в прайм-тайм. Они дружат ближе, чем когда бы то ни было в школе; Барри в последний год, кажется, больше ночей провел в его спальне, чем в собственной. С ним Барри не чувствует себя сломанным, хотя должен был бы — наоборот.
Его Барри выбирает, когда приходится.
***
Свой двадцать девятый день рождения Барри, по настоянию отца, отмечает с семьей. Ужин выходит странный. Мамы переглядываются, пока отец много говорит про долг, уважение к данным обещаниям и традиции. Барри не понимает, к чему он клонит.
— Твоей невесте в следующем году исполняется семнадцать, Бассам.
Барри смотрит на него и понимает две вещи.
Отец тоже не может смириться с его новой реальностью, потому что никогда не называл его «Барри».
Он ни за что не женится.
***
Он собирает сумку и уходит из просторного лофта на Трикл-Майн-Роуд, за который платит отец, чтобы никогда больше туда не вернуться.
К счастью, ему есть, куда пойти.
СПОСОБНОСТИ И УМЕНИЯ
Билингва со свободными арабским (египетского диалекта) и английским. Кроме них, хорошо говорит на фарси и испанском — основных, после арабского, языках своей большой семьи. В принципе очень способен к языкам и схватывает их на лету.
Отличается великолепной дикцией и умением долго и вдохновленно болтать на любые темы.
В школе особенно хорош был в чарах, древних рунах и уходе за магическими существами, увлекался составлением собственных заклинаний.
До Хогвартса и параллельно с ним получал очень хорошее базовое образование, начитан и эрудирован. Обучался, в числе прочего, дуэлям, игре на виолончели, езде на крылатых и не только конях. Уверенный наездник, хороший пловец, приличный дуэлянт.
Очень гибкий и пластичный для своего возраста, танцует как шайтан.
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Для Барри превосходство волшебников — это аксиома, вложенная в него с воспитанием, но само "превосходство" для него — не только про права, но и про обязанности. Магглов и особенно сквибов он искренне жалеет и не понимает, как они справляются без волшебства; к магглорожденным любопытен. Против прав для магических существ и ведьм не имеет ничего, хотя и не представляет себе, за что они могут бороться. Но от него в любом случае не убудет, поэтому какая разница?
Но думает об этом всем Барри крайне редко. Он настолько давно и настолько глубоко погружен в собственные проблемы, что по сторонам почти не оглядывается.
ИГРОВЫЕ АМБИЦИИУбедить Сэйнта, что он лучше молоденьких мальчиков. Выжить для начала в мире тусовок, ментальных расстройств и харама, а там — как пойдет.
СВЯЗЬ С ВАМИ: | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ: |
Кёрли отказывается просыпаться. Тыкается лицом в подушку, натягивает на голову одеяло и изо всех сил игнорирует пересохшее горло и стук в висках. Он этот день не для того откладывал, чтобы начинать его так рано. Ну и что, что он не знает, сколько за пределами одеяла времени и в чьей он вообще кровати?
Стук становится назойливее. До Кёрли доходит, что это не в голове. Он мрачно стонет в подушку и отскребается от простыни, кое-как садится. Болит примерно все; он с трудом поворачивает голову в поисках источника жуткого стука. Оказывается — сова с письмом. Долбится в окно. Окно его спальни в его квартире на Трикл-Майн-Роуд.
Кёрли придвигается к тумбочке за палочкой. Жмурится и моргает, уверенный, что в глазах двоится, но вторая палочка от этого никуда не девается. Она намного светлее его собственной и длиннее почти на треть; он таких ни разу не видел. Кёрли хмурится и тянется рукой вслепую себе за спину. Нащупывает через одеяло… чью-то спину. Чью?
Вчерашний вечер вспоминается отрывками.Кёрли выпил «Аваду на пляже» в несколько длинных глотков, зажмурился и тряхнул головой.
— Еще.
Убийственная была штука — даже при его полной уверенности, что в «Виверне» бодяжили алкоголь. У него сразу глюки начались. По крайней мере, раньше Фонтейна на другом краю барной стойки он не замечал, а Фонтейн, который пил и не пытался его арестовать при этом — это фантастика была какая-то.
Кёрли таращился на него, потом помахал, а потом схватил свой изумрудный коктейль и подошел.
— Значит, со мной бухать не соглашаешься, а как один — так все, в разнос? — он панибратски хлопнул Фонтейна по спине и отпрянул на всякий случай, поднимая руки вверх. — Без арестов только! Я мирный. Я скорблю. У меня завтра день рождения. Составь компанию, не будь мудаком.
Через несколько часов ему исполнится сорок восемь, и это было намного ближе к пятидесяти, чем он бы хотел.Фонтейн?
Кёрли медленно убирает руку с одеяла на чужой спине. Сначала он, пожалуй, разберется с совой. Взмахом палочки открывает для нее окно и чуть не получает от нее клювом по уху. Возмущенно сопит, но молчит: будить, вероятно, Фонтейна ему не улыбается. Письмо отправляется на тумбочку нераспечатанным, сова вылетает в приоткрытую дверь. Кёрли провожает ее долгим, печальным взглядом, прежде чем развернуться на кровати. На всякий случай заносит палочку — мало ли его убивать начнут? С Фонтейном никогда не знаешь.
Свободной рукой он очень, очень осторожно отгибает одеяло.
Под одеялом обнаруживается не Фонтейн. Кёрли выдыхает с облегчением пополам с разочарованием и палочку опускает. Потом ее Фонтейн поворачивается, и Кёрли видит ее лицо. От неожиданности он подается назад, опирается рукой на воздух и с воплем валится с кровати спиной вперед, потому что кровать, оказывается, закончилась. От головокружительной смены положения, легкого удара и собственного вопля в ушах звенит, а вокруг все плывет, и Кёрли принимает правильное решение: остаться пока на полу.
Сорок восьмой день рождения начинается потрясающе.
Отредактировано Bassam Shafiq (2019-02-03 20:41:26)
х3 
х1 
х2
